Алиса Климова - Уроки ирокезского

Машка, после того как я за обедом поделился новостью, только хмыкнула, но через пару дней пришла в кабинет, где я предавался очередным размышлениям на тему "куда бы еще потратить денежку":

– Рассказывай.

– О чем?

– О том, чего я еще не знаю.

– Ну… Лиза Антипова испытания своей новой тепловой машины заканчивает. Я думаю, что присвоить девочке очередное воинское звание будет твоим совершенно правильным решением…

– А при чем тут Лиза?

– Ну ты скорее всего об этом не знаешь, а я как раз думаю, сколько денег выделить под новый завод, где ее машины выпускать будут.

– Ладно, звание присвою, но я не об этом спрашивала. Просто ты так радовался что новую электростанцию запустили – а это очень странно. Три мегаватта, а на ее постройку ты сколько денег потратил? Миллионов сто пятьдесят или двести?

– А, ты об этом. Нет, не сто пятьдесят и даже не двести. Если все вместе считать, то в сумме за все время ушло около двух миллиардов, чуть больше даже.

– Тем более интересно. Я тут почитала учебники, которые ты для института писал, но все равно не поняла, так что рассказывай так, чтобы понятно было даже мне.

– Попробую. Сама по себе эта станция – это всего лишь большая и да, довольно дорогая, но игрушка. Хотя на саму по себе станцию денег потрачено очень немного, меньше десяти миллионов. А все остальное ушло на создание промышленности, которая и позволила эту станцию недорого создать. И теперь эта промышленность – после того, как ученые и инженеры технологию с помощью этой игрушки отладят и проверят – позволит опять недорого – ну, относительно недорого – создавать станции мощностью в сотни мегаватт, даже, пожалуй, в тысячи. Не сразу, конечно, но ты их увидишь.

– Тысячи мегаватт? И почём?

– Точно не скажу… я думаю, что станция мегаватт на триста-четыреста обойдется миллионов в двести.

– И гидростанция на Волге, которую начал строить Пузыревский, обойдется во столько же, но мощность там он обещал в две тысячи мегаватт.

– В принципе да, только если не учитывать расходы на обустройство затапливаемых территорий, к тому же гидростанция на Волге будет работать, в пересчете на полную мощность, процентов тридцать времени, в хороший год даже тридцать пять. А урановые станции будут работать на полной мощности девяносто процентов времени. Как, скажем, и угольные – которые еще дешевле, но расходы на подвоз угля тоже ведь учитывать надо, а урановые подвоза топлива почти и не требует. В общем, если все вместе посчитать, то окажется что электричество с урановой станции будет дешевле чем с любой другой, в разы дешевле.

– Теперь понятно. Ну так передавай все эти твои проекты энергетикам, так мы и планы будем более точные составлять, и другие твои проекты сэкономленным финансом поддержатся.

– Не передам. Во-первых, я не знаю когда вообще выйдет настоящие промышленные станции начать строить, тут еще исследовать и исследовать… и я даже примерно не скажу, сколько денег на исследования уйдет. И никто не скажет… но тут еще вот какой момент: из отходов урановой энергетики можно сделать такую бомбу… много можно сделать бомб таких, что одной хватит смести с лица Земли большой город вроде Филадельфии, Берлина… или Москвы. Причем после этого на той территории много лет жить будет нельзя, все живое там очень быстро умирать будет. Подробнее очень долго объяснять, так что пока просто поверь.

– Я поверила… но когда станции можно будет начинать строить, ты мне скажи. Слава сказал, что России нужно минимум сто двадцать тысяч мегаватт мощности чтобы полностью всех людей необходимым обеспечить, а у нас сейчас даже меньше тридцати…

– Это с Новоярославской?

– Нет, ее же только летом пустят. Но все равно мало.

– Конечно скажу. Когда их можно будет массово строить скажу. Тогда как раз будет понятно, во что они обойдутся… ты что, думала что я от тебя что-то важное скрывать буду?

– Нет конечно, не думала. Просто геологи сказали, что у Атабаски нашли большое урановое месторождение… я тогда пока туда железную дорогу кину: лишней, как я поняла, она не окажется.

– Деньги нужны?

– На дорогу – точно нет. Там из Штатов попер высококвалифицированный рабочий, почти все заводы в Русской Канаде выдают по сто десять-сто двадцать процентов от плана, так что дорогу там на местных ресурсах за год выстроят… кстати, а что там Лиза новенького придумала?

Лиза Антипова "в этой жизни" опять закончила Технилище и опять увлеклась тепловыми машинами. Правда, несколько иными, под руководством Павла Афанасьевича Бенсона. Ну а после того, как Бенсон окончательно вышел на пенсию в семидесятипятилетнем возрасте, Лиза – по рекомендации самого Павла Афанасьевича – возглавила "Институт тепловых машин". Возглавила – поскольку институт был все же военным – уже в звании инженера-полковника, получив перед этим за разработку системы залпового огня "Град" (понятно, что название я выдал) и ученую степень доктора военных наук. Заслуженно получила: долгое время тесно общаясь с моей женой она придумала "каучуковое" топливо с перхлоратом аммония и алюминиевой пудрой, позволяющее ракете калибром двести тридцать миллиметров летать почти на тридцать километров… Но если та ракета доставляла на голову противнику где-то двадцать пять килограмм "полезного груза", то новая – испытания которой уже заканчивались – доставляла уже двести пятьдесят и не на тридцать, а на семьдесят километров…

Откровенно говоря, я ракетам Бенсона пристального внимания не уделял и уж тем более не лез со своими "полезными советами". Вероятно поэтому развитие такого оружия теперь пошло "противоположным путем": новая система (которую я попросил назвать "Смерчом") стала первой, монтируемой на автомобильном шасси – "Град" ставился пока на буксируемый прицеп, и я, наконец, понял зачем на "Урале" блокировалась подвеска: без амортизаторов установка не качалась при пусках и ракеты летели много точнее. Ну да… ведь это я, весь из себя такой умный, эту фичу "заранее предусмотрел" – причем "для последней модели", для "первых" ее не применяли – даже не догадываясь о моей "прозорливости". Впрочем, сейчас многое, очень многое развивалось "в противоположном направлении". Взять те же моторы…

Если взять турбинные двигатели, то сейчас первыми были сделаны двигатели турбовинтовые. А затем Володя Добрынин, вероятно вдохновленный моими рассказами (и без сомнений принимая во внимание результаты использования кольцевой трубы вокруг многолопостных пропеллеров на самолетах с поршневыми моторами) сделал на базе своего турбовинтового мотора уже турбореактивный. Причем – сразу двухконтурный, с коэффициентом, как он сам мне сказал, "порядка трех с половиной". И в результате получился двигатель с тягой чуть больше двух тонн…