Алиса Климова - Уроки ирокезского

В общем, предположения мои оправдались: так как звук до земли доходил с опозданием, заметить самолет в небе оказалось почти невозможно. Но он для этого и не предназначался – однако обучать этих парней стало сильно труднее. То есть поначалу не труднее, пока они сидели в передней кабине и аккуратно учились двигать педалями и ручкой, все было обычно… для меня. Но потом-то пришлось их выпускать в самостоятельные полеты – и даже при наличии раций много ли я полезного смогу им сказать не видя, что они в небе вытворяют?

Хорошо еще, что "вытворять" они пока и не думали: аккуратно выполняли взлет-посадку, проход по кругу… и я дома ночевал каждый день. Спокойно спал, спокойно ел и пил. И домашние тоже были спокойны: ну, занимался я каким-то очередным своим секретным делом – так в первый раз что ли?

Про прозрачный самолет я читал в каком-то старом журнале, из числа валявшихся на чердаке бабушкиной дачи. Правда там говорилось, что самолет становился невидимым уже на взлетной полосе – но у меня такой не получился, и я довольно быстро все же приноровился замечать, где он и как парни отрабатывают упражнения. Ладно, за зиму научатся летать уверенно, а там можно будет и посерьезнее задачки им ставить – сейчас просто некогда. Так что в конце ноября я оставил ребят развлекаться самостоятельно (ну, относительно самостоятельно) и занялся иными делами.

Вообще-то "иными делами" по хорошему следовало начинать заниматься еще пару лет назад, но руки не доходили. То понос, то золотуха… то есть то суховей, то саранча – и каждый раз приходилось "все бросать и спасать ситуацию". Теперь пусть сами спасают – у меня отпуск. По уходу за ребенком… матерью ребенка, сестрами и братьями ребенка, а так же друзьями. Знакомыми – близкими и не очень. Каждый день с полудня до часа я сидел перед микрофоном в своей "домашней студии" и рассказывал всем, что у нас делается, что не делается и как сделать не сделанное лучше и куда применить сделанное. Язык у меня тренированный, да и горло закалилось, так что час трепаться без перерывов у меня получалось без проблем.

После очередного "Часа с Александром Волковым" – именно так называлась передача – когда я сидел и пил чай, "размачивая" горло (с кагором завязал, чтобы не спиться), Камилла, положив Вовку в стоящую уже третий год в кабинете люльку, задумчиво поглядела в окно, и, повернувшись ко мне, как бы продолжила начавшийся пару лет назад разговор:

– А ты знаешь, я, пока тебя тут не было, вдруг поняла зачем ты выстроил этот город в пустыне и почему мы стали жить именно тут. Не смейся, это было на самом деле непросто, и если бы ты не уехал, то я бы и не разобралась. Но когда тебя рядом не оказалось, я увидела, что люди вокруг здесь – они совсем не такие, как за периметром. Причем все, и инженеры, и врачи с учителями, и мужики, и дети – все они другие. Они чувствуют по другому, они живут по другому. Они – все они – просто знают, что и зачем они делают. Не для кого, а зачем.

– И каждый точно знает, что он за это получит – продолжил я.

– Ты не прав. Люди тут что-то делают вовсе не за деньги… не только за деньги. Маша вон, когда дорогу железную строила, просто позвала всех кто сам захочет. Так захотели почти все – а она никаких денег и вовсе не платила…

– А я не про деньги… Какую такую железную дорогу строила Машка?!

– До Капустина Яра. То есть она только насыпь сделала, рельсов-то нет еще. Но рабочие на заводе Мюллера сами решили, что отработают дополнительно по тридцать часов без оплаты, чтобы цемент для шпал и мостов выработать.

– Чтобы печи быстрее крутились, что ли?

– Нет, почти все на карьерах работали. Печи – это Генрих Алоизович посчитал – можно чуть полнее загружать, если ремонт быстрее делать, а вот карьеры не справлялись…

– Интересно, я думал, что Машка шутит насчет дороги…

– Какие уж шутки! Илья Архангельский договорился чтобы Царицынские дороги старые рельсы нам отдавали.

– Вот только старыми рельсами дорогу и класть! – недовольно пробурчал я, но Камилла услышала.

– Новыми. Евгений Иванович пообещал стан рельсопрокатный сделать, и уже почти сделал, а старые рельсы просто на лом металлический пойдут. Кузьмин специально печь новую поставил сталь переплавлять, но печка электрическая, так Гаврилов с Ивановым на своих заводах сделали еще один генератор на двадцать мегаватт, ставят уже…

– Где?

– А там же, в Симбирске, ставят – металлический завод для рельсов там строится. Маша документы подписывала о покупке поместной земли… туда ехать надо было, а я уже побоялась, так что пришлось кавалерственной даме – Камилла хихикнула, очевидно что-то связанное с этой поездкой вспомнив.

– И что там было особо интересного?

– Ну ты же ее знаешь… Она в Симбирск на Хиусе ездила…

– А кроме нее никто на Хиусах не ездит?

– Но по городу-то на них никто еще не ездил! Потом она с Африканычем по радио говорила, спрашивала, как они живут в таком пыльном городе – представляешь? Она из гостиной говорила, я слышала – и чуть не родила тогда от смеха. Да, она там еще три поместья купила, говорит, что летом шахты там строить начнет. Но я все это к чему говорю: у нас в городках – и здесь, и в Сызрани, и в Симбирске – люди уже другие. Благодаря тебе другие – и ты специально тут решил жить чтобы дети наши росли среди хороших людей. Спасибо тебе…

У меня промелькнула какая-то мысль, и я начал ее обдумывать, так что мой ответ возможно жене и показался обидным:

– Да не за что…

– Ты даже не понял…

– Я понял, любимая. Просто я подумал, что сидеть внутри периметра детям очень скоро надоест.

– Но ты же не можешь всю губернию обнести периметром?

– Губернию – нет. А Россию, если ты мне поможешь, наверное смогу.

Камилла несколько секунд помолчала – видимо обдумывала услышанное. А затем вздохнула, улыбнулась и ответила очень просто:

– Помогу. А что надо делать?

Наступивший тысяча девятьсот третий ожидался спокойным. Крестьяне почти не бунтовали, рабочие… половина промышленных рабочих страны сидела у меня в городках и тоже не бунтовала. Им некогда было, они уроки делать в школе не успевали.

В Симбирске заработала электростанция с генератором на двадцать мегаватт – вторая в мире, так как Классон такую же успел поставить первым. Но Роджерс завод успел выстроить еще раньше, и уже в начале января "Архангельск" повез первую партию дальневосточных рельсов вокруг половины планеты из Дальнего в Ростов. На Дальнем Востоке вообще все строилось очень быстро: главное препятствие для такого строительства, имеющееся на большей части России, там отсутствовало. Везде просто людей не хватало – а там, где и население не превышало человека на десять квадратных верст, народу было в избытке. Петя Синицын на стройки железной дороги и рабочих городков просто нанял китайцев. Тридцать тысяч на дорогу и шестнадцать на городки. Да, китайцы на квалифицированную работу не годились, но копать и таскать они могли.