Сергей Григоров - Иллюзия реальности [СИ]

Алексей Сковородников видел, как размытые — из-за огромной скорости вращения, выпадающей за пределы возможностей человеческого глаза, — массивные режущие головки соприкоснулись с идеально ровной поверхностью «ядра». Углубились сантиметров на двадцать и… застыли, нервно дрожа.

Что произошло?

Скорость вращения и сила давления буров остались прежними. Изменились параметры среды — квантит вдруг резко повысил прочность.

— Так, не режется. Перешли в другой режим — с перфоратором.

Проходческий щит углубился еще на несколько сантиметров и вновь застыл. Шахта вдруг окуталась паром.

— Подали жидкий гелий для охлаждения, — не преминул пояснить Яфет. — Усиливают давление на буры и скорость их вращения.

И без его комментариев информации, выдаваемой на экраны, было достаточно, чтобы понять что к чему. «Проникатель», покосившись чуть более первоначального, вибрировал от перенапряжения. Шум, до этого едва слышимый, усилился. Один из якорей немного поддался вверх.

— Кончен бал и спеты песни, — ввернул хола сковородниковское выражение. — Все режущие головки стерты в пыль. Сейчас будут поднимать щит.

Ник Улин, не обращая внимания на висевшие у него над головой фантомы, лихорадочно работал. Анализаторы, установленные на проходческом щите, выдали длинные колонки цифр о параметрах оболочки «ядра». Теоретики развязали очередную дискуссию, творя колонны формул и редкие непонятные слова-междометия. Судя по одобрительным возгласам, они приходили к единодушию. Реагируя на десятое, наверное, требование Яфета пояснить происходящее, квартарец сказал:

— На глубине двадцать-двадцать пять сантиметров квантит приобрел немыслимые прочностные характеристики. Ни сверлить, ни даже отколотить кусочек не удавалось. Но нельзя всюду быть несокрушимым. Теплопроводность участка поверхности «ядра», что в нашей шахте, позволяет с успехом применить плазменный резак. Сейчас сменят рабочую головку, и прожгут эти несчастные пять метров.

— Почему пять, а, например, не десять? — недоуменно спросил Сковородников.

— Ну… потому, что зона адаптации мала… В общем, так следует из общетеоретических соображений. Квантит мы делать не умеем, но физика есть физика. Глубинные взаимосвязи, вскрытые ею, еще никто не отменял.

— Чудно!

— Да, чудно, — согласился Яфет. Чтобы не мешать Нику Улину поддерживать высокоученый разговор со своими оппонентами, он использовал двухсторонний канал связи между их каютами. — До получения права на имя я перерешал тучу странных задач. Одна из самых первых, как сейчас помню, была из раздела «общая физика» и формулировалась следующим образом: найти массу Вселенной, если известен ее возраст. Потом, помнится, стали попадаться задачки потруднее, вроде такой: доказать существование неделимой порции электрического заряда, если обнаружена магнитная монополь.

Алексей Сковородников готов был поклясться, что ни в былой жизни, ни ныне он не сталкивался с таким словосочетанием — магнитная монополь. Давным-давно, в школе он, как и большинство его друзей-сверстников, по основным предметам стойко перебивался между тройкой и четверкой. Однако в последнее время он, чтобы не выглядеть в глазах Ника Улина полным профаном, стал усиленно читать рекомендованные ему учебные материалы по естественнонаучным дисциплинам. Слова Яфета задели его.

— Ну и как ты решил задачку о массе Вселенной?

— Проще простого, Лешик. Надо лишь воспользоваться условием, что ни одно материальное тело не может покинуть нашу Вселенную. Точнее — Метагалактику. Из этого следует, что полная энергия тела произвольной массы примерно равна его потенциальной гравитационной энергии. Иными словами, наша Метагалактика — это огромная «черная дыра», из которой ничего не может вылететь. Радиус ее равен скорости света, умноженной на время ее существования. Получается простейшее уравнение.

Голова в самом деле стала работать лучше, чем в детстве и юности, констатировал Алексей Сковородников, мысленно повторяя предложенное Яфетом решение. В молодости он не способен был на такие подвиги. К тому ж нашелся вопрос с закавыкой:

— Слушай, Яфка. У тебя получается, что со временем масса Вселенной растет прямо пропорционально времени ее существования. Как же так? Откуда берется вещество?

Яфет застыл с открытым ртом. После тяжких раздумий ответил:

— А кто ж ее знает! Это же грубая оценка. Я проверял — ответ правильный. Гляди, снова щуп высунули. Будут прожигать плазмой.

Они вернулись в свои фантомы, висевшие над головой Ника Улина.

— Поверхность словно предназначена для прожигания, — пробормотал квартарец. — Но прочность как стала, так и осталась фантастической.

— И все же я не понимаю, — сказал Алексей Сковородников, обращаясь к Яфету, — по твоему выходит, что и масса Вселенной постоянно растет, и размеры увеличиваются со скоростью света. А ежели это так, то и при любой другой гравитационной энергии связи ни одна частичка обычным способом не может вылететь за пределы… Не понимаю…

Хола перевел сковородниковский вопрос на Ника Улина, вкратце рассказав предысторию. Логические нестыковки, уловленные Алексеем, беспокоили и его.

— Подобных цепочек рассуждений в науке полно, — рассеянно прокомментировал Ник Улин. — Некорректное решение некорректно поставленных задач. Как говорил Илвин Ли, это высшая ступень научного анализа, иногда называемая логикой парадоксов. Из этой же области утверждение о том, что ценность и важность любой новой теории прямо пропорциональны количеству порождаемых ею вопросов, не имеющих однозначного ответа. Представьте себе такую картинку: познавая природу, с каждой новой открытой закономерностью мы словно поднимаемся на один шажочек вверх на гору, с которой открывается лучший вид. Пока еще поднимаемся… а вот когда начнем опускаться в долину, что тогда? И начнем ли когда опускаться… Все, начали прожиг.

Из сопла хищно выросло жало факела раскаленной до миллионов градусов плазмы и коснулось матово черной поверхности «ядра». Легко двинулось на пять, десять… двадцать сантиметров… И остановилось, внезапно обессилев. Истечение плазмы прекратилось. Сбоку высунулись штанги анализаторов, коснулись поверхности «ядра» и застыли, недоумевая.

— Вот это да! — воскликнул Яфет. — Никогда не думал, что могут быть материалы с такой огромной теплопроводностью.

— Новая метаморфоза. Квантит опять резко изменил свои свойства. Сейчас тепло, что мы подводим к поверхности, практически мгновенно растекается по всей массе оболочки. Греть ее придется очень долго. Только вряд ли когда согреем… Скорее поджарим сперва «Проникатель», затем весь Шар. Мала скорость частиц плазмы: они мешают самим себе. Пора заканчивать неудачный эксперимент.