Леонид Резников - Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников

С окрепшим десятилетним Максимкой связываться никто не хотел, особо после того, как тот от души навалял сразу двум своим обидчикам, но вот другим от компании заносчивых зазнаек доставалось изрядно. И надо же так случиться, что Максимка был втянут в эту компанию. Очень поздно он осознал, что катится по наклонной плоскости. Осознал и ужаснулся, когда его в четырнадцатилетнем возрасте доставили в отделение полиции за кражу. Ему бы одуматься и взяться за ум, но – увы! – страх прошел быстро, а безнаказанность подстегнула к следующим подвигам.

В девятнадцать лет Максим сел основательно, на полтора года за кражу с мордобоем. Перевоспитаться не получилось хотя Максим все полтора года сам себе клялся и божился, что завяжет с этим делом и начнет новую жизнь. Однако желанная свобода не принесла ничего, кроме новых разочарований: Максим оказался никому не нужным, и никто не хотел брать его на работу. Одно счастье – ему выделили однокомнатную квартиру, которая вскоре превратилась в прибежище новых дружков Максима – прощелыг, пьяниц и воров. Соседи долго терпели буйные посиделки Максима, пока в один прекрасный день сосед снизу не рискнул высказаться на сей счет. Максим не помнил подробностей стычки с добродушным соседом, но, как оказалось, он сломал ему пару ребер, подбил глаз и вынес плечом железную дверь…

Новый срок потянул на четыре года. Возмужавший Максим за свои вечные неудачи еще в тюрьме получил прозвище Мах, еще больше обозлился на жизнь и уже не видел себя полноценным гражданином общества. А потому, общество, доведшее его до подобного, должно поплатиться за свои деяния, и Максим решил ему мстить, воруя у него, то есть, беря то, что, по его мнению, он недополучил от него в детстве.

Новая компания не принесла ему желаемого удовлетворения. Громадье планов рассыпалось, словно карточный домик. Ни одного толкового дела, ни капли ощущения радости, все по мелочевке. Плюс сплошные неудачи. А тут еще эта история с полом…

Нет, ну кто тянул его за язык с этими дурацкими клятвами! И откуда он мог знать, что земля, устав держать на себе подобное ничтожество, внемлет его клятве и разверзнется. Хотя земля-то как раз осталась цела, а вот Максим неизвестным ему образом после временного помутнения сознания оказался в неведомой ему внушительной, но скудно обставленной зале какого-то богатого дома. Из обстановки в ней были два подсвечника на длинных ножках, странный узкий шестиугольный столик с кучей восточной посуды и кальяном и еще ворохом подушек вокруг столика. Посуда, как отметил опытный взгляд Максима, была преимущественно золотой и серебряной.

Окон в понимании Максима в комнате не оказалось вовсе, и по зале гулял приятный свежий ветерок, врывающийся в странные узкие и высокие проемы в стене, скругленные сверху и занавешенные лишь тонкой тканью. Больше ничего интересного в комнате не было, если не считать трех мужчин, с удивлением взиравших на незваного гостя.

Первым оказался в меру упитанный мужчина, лысый, но с пышными усами и в дорогом халате; второй – любитель оттенков черного, которого Максим тут же за глаза окрестил готом, с широким скуластым лицом и пронзительным взглядом; третий оказался и вовсе странным – в шальварах и дурацкой распашонке, он стоял навытяжку с высоким узкогорлым чайником в руках и жил лишь одними глазами, поглядывая ими на Максима и почему-то боясь даже пошевелиться.

Пауза затягивалась.

Максим, потерявший дар речи от странности происходящего, тупо разглядывал хозяев этой странной залы; хозяева – его, с нескрываемым интересом и неподдельным удивлением.

– Кто ты, о нахальный юноша, пробравшийся в мои покои, – наконец спросил обладатель шикарных усов, чуть приподнявшись с подушек.

– Кто я? – Максим удивился вопросу, отметив запоздало, что почему-то понимает странную речь, не имеющую никакого отношения к привычному с детства русскому. – Это кто вы такие, и где я вообще?

– Ты пробрался в мои покои, – подвигал усами мужчина в халате, – и еще смеешь задавать глупейшие вопросы? Отвечай: что тебе здесь нужно?!

– Никуда я не пробирался, – с вызовом бросил ему Максим. – Пол треснул, я провалился и… оказался здесь. А вот где «здесь»? – Максим вновь оглядел просторную залу, наполненную странными неведомыми ароматами, каких в городе ему ни разу ощущать не доводилось.

– Ты нагл и хитер, юноша, – укоризненно покачал головой тот, что в халате. – Знай же: меня зовут Мансур, и я Главный сборщик налогов нашего достославного эмира Мухаммеда Аль Кашти! Это его дворец! А вот это, – мужчина обвел залу широким жестом, – мои личные покои!

– Какой еще эмир? – возмутился Максим, складывая руки на груди. – Дворец, сборщик налогов! Вы что, издеваетесь надо мной?

Брови Мансура от подобной наглости поползли на лоб. Он переглянулся с «черным».

– Ладно, пошутили – и будет! – не дождавшись ответа, продолжал Максим. – Мне домой надо. Скажите, как отсюда на Киевскую попасть?

– Киевская? – еще больше удивился Мансур. – Что это – Киевская?

– Да кончайте уже, в самом деле! – фыркнул Максим, но вдруг осознал всем своим существом, что люди, сидящие напротив него, вовсе не шутят. И родная Киевская им так же неведома, как и сам Максим со всеми своими мелкими проблемами.

– Я, кажется, понял, – прогудел сквозь повязку Черный Кади, – этот молодой человек – вор, пытающийся неумело выкрутиться.

– Ах, вон оно что! – почему-то обрадовался Мансур. – Стража!

От зычного рыка хозяина роскошных апартаментов Максим даже чуть присел.

Узкие двери в правой стене залы распахнулись, и в них ввалились двое стражников, каких Максиму доводилось видеть разве что в кино про Восток: шаровары, кованные кольчуги, островерхие шлемы, кривые сабли в руках и круглые щиты. А рожи!.. Какие зверские у них рожи! Это вам не доблестная охрана современных российских тюрем – те разве что напинать по ребрам могут. В крайнем случае. Эти же, судя по горящим неуемной жаждой крови глазам, не задумываясь, изрубят в один миг на отбивные.

Максим начал медленно отступать к окну. Стражники, сориентировавшись и поводя саблями из стороны в сторону, пошли на него.

– Эй, ребята, вы чего? – Максим в примиряющем жесте выставил перед собой ладони. – Давайте все решим спокойно. Вы слышите?

Стражники, однако, судя по их лицам, не питали склонности к пустым разговорам, продолжая медленно наступать.

– Я не вор! Я здесь вообще случайно! Да что же это такое?! – продолжал неумело оправдываться Максим, и вдруг почувствовал, что отступать больше некуда. Его спина уперлась в стену меж двух окон. – Ну ладно, чего вы? Я же совсем ничего не сделал! – захныкал он, затравленно озираясь в поисках пути к спасению и не находя его.