Андрей Каминский - Нет времени для Тьмы [СИ]

Бледная как смерть Марыся пятилась к камышам, лихорадочно крестя перед собой воздух.

— Чур меня! Ведьма! Сгинь, пропади чертово отродье! Да воскреснет Бог и да расточаться враги его! Отче наш иже еси на небеси! Да святится имя твое, да придет царствие твое. Не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого! Богородица защити нас от козней Сатаны! Илья-пророк, порази молнией беса!

Девушка с интересом выслушивала Марысины молитвы. Только после одного особенно пылкого пожелания ей сгинуть и рассыпаться, она не выдержала и рассмеялась.

— Ну ладно, хватит! Ты же видишь, что твои заклинания на меня не действуют. Садись, поговорим. Сядь, я сказала! — уже строже прикрикнула она. Одновременно она сделала какой-то странный жест рукою и что-то прошептала.

Больше всего Марысе хотелось рвануть подальше от этого отродья оказавшегося каким-то необыкновенно древним упырем. Но неожиданно славянка почувствовала такую слабость в ногах, что просто села на песок, не в силах двинуться с места. Немного помолчав и успокоившись, она спросила:

— Это тоже твое ведовство?

— Что? — не поняла девушка.

— Ну, это с ногами?

— Аааа, это. Да, моё. Простенькое колдовство. Не бойся, оно скоро пройдет. Вообще успокойся. Тебя как зовут?

— Марыся, — настороженно ответила славянка и чуть не прикусила себе язык. Это же надо быть такой неосторожной! Ведь все знают: назовешь нечисти свое имя и все, потом не отобьешься.

— А меня Ниса, — беззаботно ответила девушка, — вот и познакомились. Ты мне Марыся, лучше вот что скажи.

В течении последующего времени Ниса задавала множество вопросов, больше половины которых славянка не понимала уразумев только, что её расспрашивают о невероятно древних временах. Больше всего девчонку интересовало, существует ли сейчас какое-то Боспорское царство, а если да, то кто там правит, а также, кто кесарь в Риме. Расспрашивала она вполне доброжелательно и вообще вела себя так будто они с Марысей давние подруги. Немного осмелев от такой непосредственности странной собеседницы, Марыся отвечала на вопросы, насколько ей позволяли её очень скромные познания по древней истории. Она говорила, что о Боспорском царстве слыхом не слыхивала, а Римское пало давным-давно и в Риме сейчас сидит папа римский, главный еретик и «латынник». Она видела, что Ниса то и дело недоуменно вскидывает брови, не понимая, о чем говорит славянка. Судя по всему ей трудно было понять, как далеко от своего времени она очутилась. Однако ничего похожего на испуг или раздражение у неё на лице так и не появилось. Она терпеливо выслушивала Марысю, иногда задавая наводящие вопросы, когда славянка путалась в датах и событиях. В общем, она мало походила на ту угрюмую седую старуху — ведьму, которой Марысю пугали в детстве. Видя это, девушка рискнула задать вопрос.

— А тебе сейчас не страшно? Все кого ты знаешь, умерли — и люди и царства.

Ниса снисходительно посмотрела на русинку.

— Нет времени для Тьмы, — пояснила она.

Подобный ответ вновь испугал Марысю. Она отстранилась от Нисы, вспомнив с кем имеет дело. Она была почти уверенна, что эллинка сейчас обернется кошкой или собакой и загрызет её. Но ничего подобного не происходило, и Марья успокоилась. Любопытство вновь победило в ней страх, и она задала ещё один вопрос:

— Так ты ведьма?

— Кто? — в свою очередь поинтересовалась девушка.

— Нуу, баба это такая… женщина. Порчу наводит, молоко у коров выдаивает. Обернуться может хоть кошкой, хоть свиньей или змеей. Собакой тоже может стать, — с некоторым вызовом сказала казачка. — В общем бесово отродье, душу Дьяволу продала.

— А это еще кто такой?

— Странная ты какая-то нечисть, — недоуменно сказала Марыся, расхрабрившись от такого почти детского вопроса. — Таких вещей не знать, да еще и тебе. Дьявол — искуситель, губитель, восставший на Бога и свергнутый за это в Преисподнюю, враг рода человеческого. Вся нечистая сила им рождена.

— Не то Тифон, не то Аид, — пожала плечами Ниса, — как у вас все перепуталось. А что за бог, которому он враг? Зевс? Аполлон? Митра?

— Это все идолы еллинские, которые пали перед Крестом Животворящим, — убежденно сказала Марыся. — А мы веруем в Иисуса Христа, Бога Единого, умершего за наши грехи и вновь воскресшего.

— А, ясно — со скучающим видом протянула Ниса. — Ты из этих придурковатых евреев, которые на каждом углу кричат, что спасутся только рабы да сумасшедшие. Так они все еще морочат людям головы? Странно только, что среди варваров эта вера тоже распространилась. Наверное, они стали еще тупее. А чернь во все времена одинакова.

— Я тебе не чернь! — огрызнулась Марыся, окончательно потерявшая страх. Выслушивать поношение своей веры и своего народа от девчонки, выглядевшей даже младше ее, она не собиралась. — И не с какими жидами мы не в родстве, они сами в Христа не веруют. Зато много кто другой верит. И на Украине и в Московии и в Сербии с Болгарией, что стонут под игом турецким, но от веры православной не отступают. И латынники, хоть и еретики, а все же в Господа нашего веруют и Крест святой чтут. А уж их еще больше: и Польша, и Неметчина, и Франция, и Гишпания. А твои боги суть идолы были, камень да дерево. Бесам греки кланялись, бесы ими владели, покуда Христос их своим светом не озарил. Я и читать и писать умею и о ваших делах греческих кое что знаю. Я тебе не сирома голозадая: мой отец войсковым судьей был в Запорожье, а сейчас он винницкий староста. И мать моя из шляхтичей, урожденная Вишневецкая. Я знатного рода, а не какой-нибудь упырь из могилы в голой степи, где и ногайцы редко ездят.

На последних словах Марыся осеклась. Ей вспомнилась черная тварь, разрывающая ногайцев как хорек цыплят. Она настороженно поглядывала на свою слушательницу, готовая чуть что скакнуть в камыши, благо ноги вроде бы обрели былую силу.

Однако в синих глазах девушки не было и тени гнева или раздражения. Скорее в них была снисходительная усмешка, словно ничего другого от Марыси Ниса не ожидала.

— Твой отец знатного рода? — как ни в чем ни бывало, спросила эллинка. — Он царь?

— Он не царь, он староста — обиженно ответила Марыся, поняв, что над ней подшучивают. — Из казачьей старшины вышел, крымцев резал, в Черное море ходил, турецкие галеры на дно пускал, с Сагайдачным Синоп брал. Уважали его и казаки и ляхи, особенно, после того как он вместе с королевскими войсками на Московию ходил. После похода получил шляхетство, Сечь оставил, семью завел. А шляхтич в Речи Посполитой важнее короля, паны у нас короля и выбирают. И если хоть один шляхтич скажет «вето» — король на престол не взойдет. И у казаков так же и даже еще вольготней, потому что в Сечи всем войском могут атамана избирать, а не только старшины.