Chigis - Дары данайца

Космонавт только успел задраить люк, как сразу пошел стартовый отсчет, пришлось быстро снова встать к обзорному иллюминатору, никакого другого места не предусмотрено, сам по себе стартующий модуль очень легкий, поэтому шаг в сторону это уже нарушение центровки, что увеличивает нагрузку на двигатели ориентации. В ЦУПе благодаря установленной на грунт автоматической телевизионной камере хорошо видели момент старта, единственно, что огорчило всех без исключения, плохо было видно факел двигателя — света на Луне слишком много, поэтому со стороны кажется, что модуль с космонавтом отправился вверх сам по себе.

Через сорок минут маневров Севостьянов, наконец, отловил «багром» капсулу с Поповичем и подтянул прямо к люку отсека, заводить модуль в стыковочный замок не имело смысла, так как узел капсулы был сильно деформирован. Внутрь ЛОК Павел попал только через двадцать минут, надо было не только перегрузить все контейнеры на корабль, но и сфотографировать стартовый модуль со стороны стыковочного узла, чтобы специалисты могли увидеть последствия аварии.

— Фух, — облегченно вздохнул космонавт, выбираясь из скафандра, когда давление в отсеке поднялось до приемлемых величин, — еще немного, и я бы там сварился.

— Погоди, ты куда торопишься? — Удивился Севостьянов. — У тебя кислорода еще на час осталось не меньше.

— Да, кислород это жизнь, — согласился Попович, торопясь стянуть с себя костюм водяного охлаждения, — а вот то, что я в туалет по большому сутки не ходил, это уже проза жизни, а ср@ть и родить — нельзя погодить. Подай пакет, и это… от камеры прикрой.

Сообщение о состоявшейся высадке на Луну советского космонавта Владимир Николаевич Челомей встретил на больничной койке, и хотя врачи инфаркта не диагностировали, проблемы с сердцем были, поэтому и положили, от греха подальше. Сразу после сообщения о выходе ЛОК на траекторию сближения с Землей зазвонил телефон, это не скрывающий радости Шелепин спешил поздравить главного конструктора от имени и по поручению первого секретаря и всего политбюро ЦК.

— Мне кажется, рано еще радоваться, Александр Николаевич, — заметил Челомей, — вот приземлятся, тогда можно будет и в фанфары дуть.

— Это да, — согласился Шелепин, — что ж, будем ждать возвращения наших космонавтов на землю, главное, что бы они сразу в район посадки вышли, а то вылавливать их в Индийском океане всем флотом СССР будет не очень хорошо. Ладно, выздоравливайте, перед нами стоит еще много работы, надо готовить вторую лунную экспедицию, продолжить работы по орбитальным станциям и «парад планет» тоже нельзя упускать.

— Все — таки решились. — Улыбнулся Владимир Николаевич. — Но это чисто научная задача, где мы столько средств наберем?

— В том — то и дело, что дальним космосом заинтересовано все научное сообщество. Французы проявили инициативу, хотят создать международную организацию по исследованию космоса, и за счет нее финансировать проекты исследования планет солнечной системы.

— А как же американцы?

— Пока отмалчиваются, сомневаюсь, что они захотят разделить бремя успеха, — хмыкнул Шелепин.

— А французы молодцы, — усмехнулся Челомей, — понятно чего они суетятся, знают, что почти все оборудование спутника будет ими обеспечиваться. Заработать хотят.

— Не без этого, — поддакнул Александр Николаевич, — я с Пилюгиным не раз обсуждал эту тему, почему мы так сильно отстаем от них по системам управления, так он мне выдал, что не только мы, но и американцы от них отстают.

— Но я вроде бы слышал, что они готовы все секреты нам передать.

— Не все так просто, — с печалью в голосе отозвался Шелепин, — они нам уже много чего уже передали, а освоить не можем по многим причинам. Да и сложно там все, получая готовенькое, мы вынуждены закрывать многие направления в научных исследованиях и все больше попадаем в зависимость от чужого интеллектуального труда.

— Ага, есть такое, — согласился Челомей, — как только что — то у других возьмешь, собственную группу разработчиков приходится перепрофилировать, а потом и отказаться от чужих идей уже не получается.

В США на успех лунной экспедиции Советского Союза отреагировали вяло, это понятно, пилюля получилась горькой, все — таки вера в свою самую — самую процветающую страну культивировалась не одно десятилетие, и вдруг на тебе, облом. Теперь все обозреватели, которые раньше утверждали, что СССР не способен конкурировать с «Великой Страной» принялись убеждать, что успеха Советы добились только благодаря небрежению к жизни своих граждан, так как риск при раздельном старте экспедиции на малую планету превышал все разумные пределы. Что тут скажешь, правы они, очень даже правы, но кто не рискует, тот шампанское не пьет, а у правителей Союза на фоне такого грандиозного достижения лилось рекой не только шампанское, коньяк тоже проливался в немалых дозах. Впрочем, в деревнях вместо коньяка хорошо шел и самогон, особенным спросом пользовались всякие настойки на травах, и у некоторых эти настойки получались очень даже хороши, куда там всяким хваленым Хеннеси и Курвуазье. Сгоряча кто — то даже на полном основании делал заявление, что второе мая надо праздновать так же как и Первомай, ведь это достижение не только Советского Союза, но и «всего прогрессивного человечества», опять не удержались от высокопарного слога. Ну а дальше люди на полном основании начали рассуждать, что через парочку лет возможен полет и на Венеру, все хорошо помнили фильм «Планета бурь» вышедший в шестьдесят первом году. Ну и что, что там температура на поверхности чуть меньше чем полтысячи градусов, а давление девяносто атмосфер, у нас такие замечательные ученые, они все что надо придумают и разрешат любые проблемы. Думаете, только отдельные люди были такими наивными? Как бы, не так, половина население было уверено в этом на фоне грандиозных успехов советской науки, и убедить их в обратном могло только время. И то вряд ли, в СССР люди жили пока не очень богато, видимо поэтому им хотелось мечтать, что еще немного и космические технологии придут в советский быт, все будут делать машины, а человек будет занят только интеллектуальным трудом. Кстати говоря, такие настроения в обществе возникали не раз, и в девятнадцатомвеке, когда больших успехов достигла точная механика, в начале двадцатого, когда уверовали в достижения промышленности и научные достижения, и в шестидесятых на фоне покорения космических пространств. Да и в двадцать первом веке будут думать о том же, правда люди к этому времени наберут достаточно цинизма, чтобы не впадать в эйфорию, так как каких бы высот в науке и технике не достигло человечество, жить от этого легче не станет, всегда будут проблемы, неотъемлемая часть жизни людей. И еще один важный аспект, праздник вечно длиться не может, обязательно придет время похмелья.