Владимир Поселягин - Истребители: Я – истребитель. Мы – истребители. Путь истребителя [сборник litres]

Понятное дело, что меня это заинтересовало, но я не подал вида, продолжая писать, однако уши навострил, подслушивая.

Несколько секунд особист держал трубку в руке.

– Товарищ политрук, – напомнил дежурный.

– Ах да, держи, – протянул Никифоров трубку обратно. – Суворов?

– Я!

– У тебя брат есть?

– Нет. Вы же знаете.

– Угу… Знаю, – задумчиво пробормотал особист. – Товарищ подполковник, я отъеду на несколько часов до штаба дивизии, появилась новая информация, требуется ее проверить, – минуту спустя сказал он Запашному.

– Хорошо, езжайте. Моя машина нужна?

– Нет. Я как обычно, на полуторке.

Никифоров выскочил из штаба, и через некоторое время послышался удаляющийся рев мотора старенького грузовичка.

Пожав плечами, я продолжил писать рапорт.

– Вот, товарищ подполковник. Готово.

– Ну-ка… В целом неплохо, но есть некоторые шероховатости.

Запашный с интересом читал мой рапорт, когда вдруг снова зазвонил телефон.

– Товарищ подполковник, вас! – крикнул телефонист, держа у уха трубку.

Запашный стоял у стола телефониста и слушал собеседника на той стороне трубки.

– Понял, товарищ полковник. Я все понял.

Положив трубку, Запашный сказал:

– Приказано немедленно готовиться к вылету. Немцы прорвались на стыке двух наших корпусов, их необходимо остановить. Наша задача – сопровождение бомбардировщиков. Вылет через восемь минут. Всем быть в готовности.

– Товарищ подполковник, а я?

– Лейтенант, идите отдыхайте. Мы вас крикнем, если что.

– Товарищ подполковник, но я…

Короче, мне удалось уговорить его допустить меня к вылету. А что? Время есть. К вылету уже готовятся, успею вернуться.

Несмотря на то что скоро должен был сесть грузопассажирский самолет, я получил разрешение на вылет для сопровождения бомбардировщиков.

У моего самолета стоял главный инженер полка и осматривал пробитые плоскости, а вернее, заплаты на них, водя рукой и ища зацепы.

– Хорошо сделано, – сказал он мне, когда я подбежал к ястребку.

– Так Семеныч же! – одной фразой пояснил я, натягивая высотный комбинезон.

– Как с аэродинамикой после покрытия всех технических отверстий мастикой? – спросил главный инженер.

– Во! – показал я большой палец и стал застегивать парашют, одновременно выкладывая подробности: – Скорость набирает быстрее, скольжение глаже, нет такого торможения на виражах, как было раньше. – Застегнув последний ремень, стал с помощью сержанта-механика карабкаться по крылу до фонаря.

– Скорость повысилась?

– Ненамного, но заметно, – ответил я, с удобством устраиваясь на парашюте.

– Мне нужен рапорт о всех нововведениях, что вы сделали, – крикнул инженер.

– Хорошо, после возращения, – тоже крикнул я в ответ.

Техники уже подкатили компрессор и стали подготавливать его к пуску.

– От винта! – крикнул я, и мы совместно запустили еще теплый мотор.

Двадцать шесть СБ Никитина – полк получил пополнение из Сибирского военного округа, а вот приказа на переформирование все не было – по одному пошли на взлет.

Заняв свою привычную позицию над строем бомбардировщиков, я «змейкой» шел в боевом охранении, внимательно следя за воздухом. То, что вылет будет без встреч с немецкими истребителями, я сомневался.

– Лютик, я Бычок, слышишь меня? Прием, – услышал я вызов комиссара Тарасова. Как обычно, строй бомбардировщиков вел он. Никитин хоть и был опытным летчиком, но в бой самолеты водил редко, выполняя в основном административные функции. Видимо, поэтому в полку был такой порядок, тут не только просматривается работа капитана Смолина.

– Бычок, я Лютик, слышу вас.

– Лютик, иди вперед, посмотри, если над прорывом немцы, расчисти нам дорогу.

– Понял! Выполняю, – ответил я.

– Поосторожнее там, – попросил комиссар.

– Безумными могут быть приключения, герой же должен быть разумным, – слямзил я фразу одного уже покойного журналиста.

На земле мы расчистку воздуха не обговаривали, я должен был только сопровождать их и охранять. Но решение комиссара было правильным. Толку от вылета, если они не смогут выполнить свою работу?

Призвав весь свой реальный и теоретический опыт и дав газу, я рванул вперед.

– Герр майор, в эфире снова Лютик, – отвлек майора Гарднера от просмотра переведенных перехватов русских голос старшего радиста обер-лейтенанта Моузера.

– Опять? Где?! – вскинул Гарднер голову.

– Судя по перехвату, Лютик, то есть советский ас Суворов, находится в районе прорыва наших моторизованных войск. Патрулировавшие там истребители подтвердили, что это именно Суворов, его самолет. Согласно приказу, в бой они с ним не вступили и ушли на свой аэродром.

– Отлично. Вы уже сообщили об этом группе оберст-лейтенанта фон Шредера?

– Так точно, герр майор. Боевая группа оберст-лейтенанта уже пошла на взлет. Предположительное время перехвата через двадцать минут.

– Да. Через двадцать минут этот Суворов перестанет существовать, – оскалился Гарднер, снимая трубку телефона. Нужно сообщить заинтересованному лицу, что охота на Суворова подошла к своему логическому концу.

Группа оберст-лейтенанта фон Шредера состояла из десяти асов с ним самим во главе. Ее специально создали для перехвата и уничтожения асов противника, и она показала высокие результаты в битве над Британией. Сюда ее направил лично рейхсмаршал Геринг, которому надоели нападки завистников и политических врагов, с завидной регулярностью докладывавших Гитлеру обо всех успехах этого проклятого Суворова. Русский летчик давно уже был на слуху у всей верхушки Рейха.

Рейхсмаршал понимал, что этот Суворов – всего лишь повод, чтобы если не убрать его с политической арены, то изрядно навредить, и он знал, кто за этим стоит. Поэтому решил разрубить гордиев узел одним ударом, вызвав из Франции группу фон Шредера. Решение было правильным – попытки диверсантов захватить Суворова и доставить его в Германию живым провалились, и Геринг решил справиться собственными силами.

Наконец момент настал. Суворов вновь вышел в эфир, и в то место, где его обнаружили, немедленно были посланы орлы оберст-лейтенанта.

Скрипнула дверь сарая, где Алексей сидел вместе с другими арестованными, и в открывшийся дверной проем вошли два конвоира. Алексей их знал, они не раз водили его на допросы. И теперь тоже пришли за ним.

Алексей горько усмехнулся, вспоминая, как он сюда попал. Тогда, вернувшись, они увидели на дороге убитых и раненых. «Ишачки» уже улетели, и можно было без опаски выйти на дорогу.

Лейтенант был бледен, но командовал твердо:

– Вскрывай чемоданы, будем делать перевязку, используя одежду.

Летчик открывал чемоданы, включая свой, и рвал на части нижние рубахи и кальсоны, подавая готовый перевязочный материал лейтенанту, уверенно работавшему с ранеными.