Кирико Кири - Чертоги демонов

Однако этот вариант вызвал у Кента сомнения – один раз позволив себе щедрость и доброту, он мог показать, что демонёнок может рассчитывать на добавку. Это как приручить щенка, покормив его – тот будет потом ходить за тобой, виляя хвостом, смотря преданно глазами и мило поскуливая, тычась в тебя мокрым носом, типа: « Эй, поцык, пожрать есть? А если найду ?» . И хрен отмажешься, он будет давить тебя жалостью и скулежом.

Кента гложило чувство, что с демонёнком будет нечто похожее.

Он не ошибся – Миланье именно так это и видела.

Пусть и такая маленькая, но она не гнушалась использовать подобные методы, чтоб добиваться своего. И не видела в этом ничего плохого. Если ты можешь использовать кого-то, то почему этого не сделать? Это как выбросить еду, которую можешь съесть. А какой дурак выбросит еду, когда голоден?

Потому она уже прекрасно знала, что надо делать. И что она предпримет. Милота и красота ей в помощь. Если уж её придворные не чаяли в ней души, то какого-нибудь малума она и подавно сможет одолеть своей очаровательностью.

Её сладкие мечты о тактической победе отдавались на её губах лёгкой улыбкой и приятным покоем.

До тех пор, пока всё резко изменилось.

Тёмная ночь оставалась тёмной ночью для человека, и древние страхи о том, что в ней может скрываться что-то, до сих преследуют его. Не зная, что скрывается за пределами всполохов огня, человек мог придумать для себя многое.

У демонов такой проблемы не было – они куда больше походили на хищников, чем люди. Об этом говорило их зрение. Они куда лучше видели в полумраке, лучше ощущали запахи, особенно крови, слышали. Чутьё тоже не обошло их стороной - демоническое, словно созданное для охоты. Чтоб почувствовать добычу или хищника.

К несчастью Миланье, в этот раз она почувствовала хищника.

Это было странное ощущение, словно покалывание в затылке и непонятное волнение, которое заставляло покрыться её мурашками и встать дыбом все волосы. Иногда сами люди могли почувствовать нечто схожее, однако они называли это интуицией.

Оно коснулось сознания Миланье холодными пальцами, мгновенно заставив проснуться. Казалось, что она даже и не спала, настолько быстро пришла в себя и теперь могла ясно понять.

Она тут не одна.

Чутьё, звериное, дикое и необузданное вцепилось ей сердце, заставляя его трепыхаться всё быстрее и быстрее, от чего сама Миланье перепугалась, не понимая, что происходит.

И тихий, словно шелест ветра, её собственный голос осознания буквально на секунду прошелестел в голове…

Что-то идёт сюда… Скорее всего, чует твою кровь…

…и так же быстро испарился в ночи.

И тут же на свой же вопрос:

Мою кровь? Меня хотят скушать?! Дикие животные?!

Но она уже знала ответ. Знала его прекрасно, так как дала сама. Почувствовала это и поняла, что именно и почему. Хотя и не могла понять, как её вдруг так осенило.

Она села, лихорадочно оглядываясь, видя тёмные очертания деревьев глубоко в лесу — куда глубже, чем мог достать свет костра. Но никого рядом, никого, кто мог бы представлять опасность. Но чутьё, это тонкое холодное касание…

Если я разбужу малума, мне влетит, но… если что-то есть, то меня съедят…

На мгновение Миланье засомневалась – помня, как ей прилетело, это чувство, когда ей выкручивают голову… Если она ошиблась, ведь он вновь сделает ей больно! А чего она точно не любит, так это боли.

Страх перед наказанием заставил её усомниться в своих чувствах. Ведь если ей показалось…

Но Миланье не была из трусливых.

Уж лучше быть съеденной, чем высеченной розгой. Одно заживёт, а другое…

Миланье без проблем могла вспомнить, сколько раз её пороли за всю жизнь. Мать тогда была очень недовольна, и Миланье потом сутки или двое ходила с красной попой не в силах сидеть на твёрдых стульях. И именно на твёрдых стульях её заставляла сидеть мать. А наказали её за обман.

Да-а-а… тогда она хорошо уяснила, что обманывать нехорошо. И сейчас, если он подумает, что она обманывает…

Миланье невольно потёрла мягкую и нежную часть своего тела, как вдруг неожиданно услышала шорохи.

Тихие, едва заметные шорохи, которые она бы никогда не услышала, если бы сейчас испуганно не прислушивалась или вообще спала. Они шли из самых тёмных глубин леса, которые даже острые глаза Миланье не могли разглядеть. И с каждой секундой они становились всё ближе и ближе к ним.

Сомнения сняло как рукой.

Словно ужаленная, она подскочила, даже боясь просто посмотреть в ту сторону. Едва не падая, Миланье перепрыгнула камень, на котором сидела, подбежала к доспеху и принялась колотить в него кулачками.

- Просыпайся! Просыпайся, глупец! Просыпайся же! Нас всех съедят!!! – она едва сдерживала слёзы от ужаса, который охватил её.

Но доспех лишь мирно гудел. Словно большой кот, что любил спать у неё на кровати, этот железный доспех гудел, слегка вибрировал и даже не пытался проснуться. Но Миланье не прекращала тарабанить, пытаясь достучаться до малума внутри.

Вставай! Вставай! Меня хотят скушать!!! Ну прошу тебя! Спаси меня!!!

Миланье била по нему, не обращая внимания ни на то, как больно рукам, ни на то, что она буквально разбивает их в кровь. Это была словно маленькая плата за спасение.

И тот, железный голем, несущий смерть, как будто услышав её зов, ожил. Казалось, что это магия, которая заставляет подчиняться тебе любого, но…

Будь она более внимательной и менее напуганной, то услышала бы в тот самый момент, когда она только закричала и застучала по нему, что рокот внутри БПР-а сменился. На несколько тональностей стал выше.

Кент вынырнул из сна, словно только этого и ждал. Он всегда в походах спал чутко, но в этот раз казалось, что он и вовсе не спит. Постоянные хаотичные выпрыгивания из сна тоже не радовали. Словно его подсознательное «я» уже ждало такого подвоха, учитывая то, что он уже успел пройти. Просто так рейд уже не закончится.

- Как жопой чуял… - пробормотал он, запуская все системы, которые только работали. На камерах, которые давали обзор, словно перед ним стекло, а не бронепластины, в корпус стучалась девочка. Её глаза, полные ужаса и широко раскрытые не обещали ничего хорошего. Что, в принципе, и неудивительно — в этом мире Кент вообще ничего хорошего никогда не ожидал. Кровь и насилие казались частью этого места. Такими же неотрывными, как ребёнок и мать.

Куда интереснее ему было то, что конкретно заставило её проснуться посреди ночи, преодолеть страх к неизвестному механизму и ломиться в него.

Быстрое, уже автоматическое движение пальцем, и прожектора осветили пространство вокруг БПР-а, мгновенно выхватывая из ночи деревья на многие метры вокруг. Система помощи огнём привычно пикнула и известила: