Джон Шеттлер - Киров

— Есть! Москва на длинных волнах. Услышал позывной. Очень странно, товарищ адмирал. Они назвались «Говорит «Москва». — Эта станция была переименована в «Голос России» много лет назад.

— Что же, по крайней мере, Москва на месте, — сказал адмирал.

— Они передают старую, но хорошую музыку! Напоминает мне всю ту старую военную музыку, которую транслируют при каждом кризисе. Вот послушайте, — он щелкнул переключателем, и из громкоговорителей раздалась скрипочная мелодия Чайковского. У Вольского похолодело где-то в глубине души, вызвав детские воспоминания. Он был обычным ребенком во время Карибского кризиса 1962 года, и тогда радио передавало нечто подобное несколько часов. В этом было что-то неуловимо зловещее.

— Должны быть и какие-то выпуски новостей, — сказал он. — Настройтесь на местные станции. Осло, Рейкьявик, возможно, ВВС из Лондона.

Николин начал прокручивать диапазон, однако чем дольше он искал, тем более озадаченное выражение приобретало его лицо.

— Никакой рекламы! Из Осло тоже только музыка, на этот раз Бетховен… В Рейкьявике тоже ничего, а ВВС передает что-то историческое, о Второй мировой. Озвучивают речь Черчилля и поздравляют свою страну с потоплением немецкого линкора «Бисмарк», — Николин свободно владел тремя языками и легко понимал по-английски. — Во всем диапазоне то же самое. Сплошные исторические передачи о войне. Сегодня что, какая-то дата?

Вольский улыбнулся.

— Спросите Федорова. Он главный историк на корабле, — молодой штурман был своего рода «книжным червем» и немного англофилом, несмотря на то, что Великобритания была явным врагом России в 2021 году.

— Федоров расскажет вам, насколько британцы любят свою историю, — сказал Вольский. — Что же, продолжайте слушать. Рано или поздно эта передача закончится, и, возможно, будут какие-либо новости. Но из того, что вы сказали, уже никак не следует, что разворачивается какой-то крупномасштабный кризис, не говоря уже о ядерной войне. Если бы случилось что-то серьезное, на всех каналах только бы об этом и говорили. А так в северной Атлантике все будто уснули под этим чертовым туманом. Или обедают, как и мы должны были бы.

Он напрягся, а затем вспомнил что-то, и сунул руку в карман кителя.

— Хорошая работа, Николин, — сказал он. Затем подмигнул и понизил голос. — Положите себе в карман, – он вернул ему его iPod.

— Туман вперед сгущается, — сказал Карпов. — Похоже, погода снова ухудшается. Давление упало на двадцать единиц и продолжает понижаться.

— Подтверждаю, — сказал Роденко. — Четко вижу впереди грозовой фронт на доплеровском радаре. Я снова вижу тот грозовой фронт… Но он сместился, товарищ адмирал.

— Не удивляйтесь, Роденко, когда обнаружите, что и ветер переменился, — сказал Вольский.

— Так точно. Сейчас ветер северо-восточный. До инцидента он был северо-западным.

Адмирал поманил рукой Карпова и Орлова, и те подошли к нему. Он откинулся на спинку командирского кресла и сложил руки на груди, размышляя вслух:

— Мы так и не обнаружили никаких признаков «Славы», и ни малейшего признака присутствия «Орла». Североморск не отвечает, и мы вообще не слышим по радио ничего, кроме всякой ерунды, — он рассказал им об услышанном Николиным, и все трое подались друг к другу, чтобы говорить тише.

— Это взрыв, вероятно, имеет какое-то отношение к исчезновению «Орла», — сказал адмирал. — Тогда, возможно, все обретает некий смысл. Но исчезновение «Славы» меня тревожит. Я склонен согласиться с вами, Карпов, что это была атака. Но если так, то почему мы не нашли никаких остатков «Славы» и почему противник прекратил атаку и оставил в покое главную цель? «Слава» была реликтом. Мы, без сомнения, намного более привлекательная цель [42] Опять же неясно, что за «Слава» имеется в виду. Если крейсер проекта 1164 «Маршал Устинов», то это второй корабль Северного флота после «Кирова», тогда какой еще «реликт» и «непривлекательная цель»? .

— Возможно, это было предупреждение, — предположил Карпов. — Потопление старого ржавого ведра типа «Славы» будет намеком, но не причинит слишком большого ущерба. А близкий промах по «Кирову» также будет весьма прямым намеком. Если они сделали это, товарищ адмирал, я уверен, что это была работа американской подводной лодки.

В уме Карпов прокручивал, как сможет использовать ситуацию в любом надвигающемся споре. Когда-то он выучил один очень эффективный прием против топ-менеджеров «Газпрома»: дискредитировать кого-то из подчиненных оппонента, убедив, что важный отчет, подготовленный этим человеком будет задержан, а затем растерев его на совещании при помощи выкладок из этого самого отчета. Инцидент бросал тень на топ-менеджера, делая его настороженным и подозрительным, выдающим собственные уязвимости. Это закладывало в его душу страх, а страх медленно, но верно подрывал амбиции и уверенность. Было очевидно, что кто-то нанес удар не непосредственно по «Кирову», а по более слабым кораблям его сопровождения. Этот прием Карпов понимал очень хорошо, так как сам практиковал его множество раз в своем прошлом.

— Прошу заметить, что я принял верное решение начать маневр уклонения на высокой скорости немедленно после взрыва, — он поднял палец, подчеркивая слово «верное». — Я не собирался ждать, пока Тарасов доложит, что на нас идет торпеда.

Этот маневр был известен как «змейка». Находясь под угрозой торпедной атаки, надводный корабль увеличивал ход и начинал серию маневров вправо и влево на высокой скорости, создавая за кормой область шума. Это создавало помехи системам самонаведения торпед, которые могли потерять цель во вспененной воде и уйти в неверном направлении.

— Вы также приняли мудрое решение включить активный гидролокатор сразу после взрыва, — продолжил капитан, подмасливая Вольского. — Возможно, этого маневра оказалось достаточно, чтобы на лодке передумали атаковать снова.

— Хотя именно вы выступали против включения активного гидролокатора, Карпов, — напомнил ему адмирал, видя, как тот на ходу перемешивает его решение с собственным.

— Так точно, но, оценив ситуацию, я могу предположить, что враг решил, что мы знаем о нем, и прекратил атаку, хотя все еще может следить за нами, двигаясь очень и очень тихо в ожидании возможности ударить снова. Это может быть одна из новых подводных лодок типа «Вирджиния», адмирал. Тарасов мог вообще не услышать ее в таких условиях.

— Значит, вы полагаете, что мы должны начать активный поиск подлодки? Орлов, ваши соображения?

— Я согласен с капитаном. Это единственное объяснение, имеющее смысл.

— Вы не считаете, что на «Орле» случилась катастрофа?

— Это возможно, товарищ адмирал. Но исчезновение «Славы» заставляет меня думать, что здесь может быть что-то еще. Я рекомендую поднять один или оба Ка-40. Если мнение капитана Карпова верно, активные действия могут отпугнуть лодку. Капитан приказал начать маневр уклонения сразу после взрыва. За этим вскоре последовало включение активного гидролокатора, — повторил он мнение Карпова. — Сейчас мы замедлили ход, а погода улучшилась. Они могут оставаться где-то там, тихо следя за нами. Рекомендую поднять Ка-40, товарищ адмирал. Если на подводной лодке решат, что мы ищем ее, это заставит их подумать дважды, если не трижды перед тем, как снова попытаться атаковать «Киров». А если она это сделает, то получит в рожу.