Александр Башибузук - Князь Двинский

Я ненадолго задумался. Что делать? Как вариант, забрать с собой в Москву, на свидание с катами Пытошного приказа. А с другой стороны… слишком много чести для падали. Тот ганзеец, что мы взяли на море, знает гораздо больше. А этот, получается, незачем. Вздернуть тварь? Нет, слишком легко. Пожалуй…

— Среди мертвых хоронился, говоришь? — переспросил я. — Ну так и оставьте его среди них. Только связать покрепче не забудьте.

— Княже!!! — истошно завопил Дема. — Поми-илуй…

Но тут же заткнулся, получив от одного из ратников древком копья по башке.

Урядник довольно кивнул и приказал своим утащить купца.

— Сир… — возле костра нарисовался Август и с поклоном вручил мне флягу. — Прошу, но это последний, все на раненых ушло…

— Свободен, — я вытащил пробку и влил в себя несколько глотков обжигающей глотку жидкости. Осторожно выдохнул и ухватил кус вареной оленины с блюда.

Крепкая зараза, но мозги сразу ставит на место. Очищенный древесным углем самогон тройной перегонки, изобрел в основном для медицинских целей. С обеззараживанием ран в Средневековье совсем плохо, раны прижигают каленым железом, а со спиртом, шансов на выживание больше. Хотя и ненамного.

Только собрался приложиться еще, как ожил Отто.

— Сир… — едва ворочая языком, забормотал шваб. — Тут такое дело…

— Что еще?

— Я о Конраде…

— И чего ты хочешь? — я понял о ком ведет речь Отто. В плен вместе с немногими ганзейцами попал их предводитель, Конрад фон Зельдер, швабский риттер благородного сословия. Но этот, в отличие от остальных, бился до последнего, даже когда остался один. Подобная стойкость и храбрость подкупала, поэтому я приказал взять его живым. И взяли, довольно своеобразно. Дружинники Ярославского ловко накинули арканы и свалили германца с ног, ну а дальше навалились остальные.

— Мы вместе… того, шпоры получали… — шваб покосился на баклажку со спиртом и судорожно сглотнул. — И вместе потеряли. Эту историю вы знаете.

— Короче.

— Возьмите его на службу, сир, — взмолился фон Штирлиц. — Не пожалеете. Достойный воин и благородный дворянин…

— Ты за него ручаешься?

Шваб запнулся и после недолгого молчания твердо ответил:

— Нет, сир, ручаться я могу только за себя. Но вы все равно присмотритесь к Конраду, не пожалеете.

— Хорошо, подумаю… — отрезал я. И действительно подумаю. Вчера служил врагу, а сегодня служишь мне, вполне обычная ситуация для Средневековья. Хотя нюансов тоже хватает.

Но все это уже завтра или послезавтра. А сегодня спать. Глотнул еще самогона, устроил под головой седло, укрылся попоной и мгновенно улетел в обволакивающую темноту.

Ночь пролетела как один миг. С рассветом мы двинулись в путь, а к вечеру уже были в Холмогорах.

Настроение немного поправилось, зато свирепо разболелась голова — последствия вчерашних возлияний давали о себе знать. Больше всего хотелось похлебать горяченького, попарится всласть в баньке, а потом залечь под теплый бочок к Александре. Или Забаве. Или к обеим сразу.

Мысль о том, что благоверные втихомолку крутят любовь, опять испортила настроение. И твердо решил сегодня же со всем разобраться. И дело не в любовной связи, а в том, что я дико ненавижу, когда мне пытаются запудрить мозги. Если обманывают в одном, обязательно обманут в другом. Дело времени. А такое надо пресекать на краю.

Но сразу приступить к намеченному плану не получилось. Народ уже заполонил улицы, ждал нас, так как еще вчера, я послал гонца с известием о победе над супостатом.

Пришлось изображать триумфальное возвращение. Впереди я на лихом коне, при развернутом личном стяге, далее повязанные попарно пленные, а затем уже войско при парадном строе. Раненых и мертвых везли на волокушах, далеко позади, дабы не смущать людей. Правда вой начался еще до того, как они появились, родичи старались высмотреть своих при прохождении дружины, а когда не увидели, сразу все поняли. Ну… это тело такое. Как уже говорил, бескровных битв не бывает. А если и бывает, то я в них не участвовал.

Далее была торжественная встреча; супруга при параде с дитем на руках, поклоны, слова благодарности от общественности, молебны во избавление сразу от двух конфессий и прочая торжественная хрень. Пока отбывал, разозлился еще больше и уже едва сдерживался, чтобы под горячую руку кого-нибудь не порешить.

Уже в резиденции, Александра дала волю чувствам. Упала на грудь, заливаясь слезами и запричитала:

— Так боялась, боялась…

Я молча постоял, подождал пока она успокоится, а потом сухо бросил:

— Супца мне куриного, да погорячее, настойки на калгане, а потом баню…

— Ты чего это? — Александра обиженно уставилась на меня. — Али жене не рад?

— И сама в мыльню явишься… — продолжил я, пропустив ее слова мимо ушей. — Да Забаву прихватить не забудь.

— А ту, зачем? — оскорбленно вскинулась Сашка. — В уме ли ты, Ваня?

— Ты меня услышала… — уже на пороге, бросил я. — И поостерегись ослушаться…

Ни суп, ни настойка в рот не полезли. Наскоро перекусив, я отправился в баню, по пути шугнув челядных девок, вознамерившихся, не иначе по наущению Сашки, меня парить. Сам разделся и потихоньку потягивая родовой напиток, принялся ждать.

Скрипнула дверь, через минуту в предбаннике появились Александра и Забава. Обе мрачные, друг на друга не смотрят, на меня зыркают, как на врага народа.

— Чего стоите, заголяйтесь, парить меня будете… — вдоволь наигравшись в молчанку, строго приказал я.

Сашка с Забавой мимолетно переглянулись и дружно завыли, обильно заливаясь слезами.

— Мне за кнут взяться?

Не переставая горько рыдать, обе женщины потянули с себя сарафаны. Разделись и целомудренно прикрывая руками свои прелести, застыли как статуи.

Окончательно выйдя из себя, я рявкнул:

— Хватить дурочек из себя строить! Знаю я все, заразы эдакие!

— Это что ты знаешь, Вань? — не поднимая на меня глаз, осторожно поинтересовалась Александра.

— Все! При мне шипите друг на друга как змеи, а без меня спите вместе, целуетесь, да любовь крутите. Совсем стыд потеряли, бесстыдницы.

— Кака така любовь? — Александра вытаращила на меня глаза. — Сдурел, Ваня?

Забава нервно хихикнула и зажала себе ладошкой рот.

— Все, пришел моему терпению конец! Где кнут… — я зашарил взглядом по сторонам. — Шкуру спущу!

— Ой-ой, все скажем… — Забава с Сашкой дружно отпрянули к двери. — Виноваты, ой виноваты…

— То-то же… — я сразу отмяк. — Итак, слушаю. Да с самого начала; как дошли до такой жизни, поему скрывались и так далее.

— Да, подружки! — запальчиво начала Александра. — А как по-иному? Ты же не знаешь, как оно было? Шлялся по бабам чужим у себя в Европах, ирод, пока я здесь едва Богу душу не отдала. Кто меня и Ванечку выходил? — Сашка ткнула рукой в Забаву. — Она! Она, недаром, что сама едва ходила, ночами рядом со мной сиднем сидела. С ложечки отпаивала. О том, что она Ванечку выкормила, я уже тебе говорила. Как мне после всего, к ней относиться? Вот и прикипела, почувствовала душу родную, почитай за сестру приняла. А то, что ты в нее удом тыкаешь, дык пущай, в том она не виновата. Опять же, знаю, что любит тебя всей душой, как я.