Александр Башибузук - Князь Двинский

— Отчего же, меховая рухлядь тоже сгодится. Допустим, часть мзды оплатим пушниной, но без монеты тоже не обойдется. Думаю, уложимся в триста тысяч флоринов. Это примерно десять пудов серебра. Сколько в золоте — не скажу, считать надо.

— Чево? Десять пудов? — Иван замахал руками. — А не подавятся? Тьфу, христопродавцы окаянные…

— За такое дело, это немного, государь… — я встал, взял лежавший на полу рядом с нами увесистый ящик, отодвинул в сторону посуду и поставил его на стол.

— Да откуда у меня столько? — продолжил по инерции кипятиться великий князь. — Нету и точка.

— Есть… — я открыл крышку и достал из ящика матово отблескивающий под светом масляных ламп слиток и положил его перед Иваном. Обычный слиток серебра, толщиной и шириной в пять сантиметров, а длиной в пятнадцать. Я в своей прошлой жизни слитки драгоценного металла видел только в кино, вот по примерному подобию и приказал отлить. Весит около килограмма.

— Это что такое? — князь быстро цапнул кусок металла и взвесил его на руке. — Никак серебро?

— И золото, государь… — я положил перед ним второй слиток.

— И сколько его? — Иван привстал и заглянул в ящик. — А где еще?

— Едет с караваном, — спокойно ответил я. — Серебра пять пудов и злата полпуда. А эти я для показа взял. Все из твоей земельки добытое. Все, что пока успели достать. Мои рудознатцы глаголют, что серебра с этого месторождения возьмем около трехсот пудов, не меньше. С золотом гораздо хуже, его мыть по ручьям приходится. Но это только начало. Будут еще месторождения, и гораздо богаче.

— Ну да, ну да, отписывали приказчики, что вынаешь из землицы скарбы… — Иван, любовно поглаживая слиток, с прищуром посмотрел на меня. — Триста пудов, говоришь? Дык, мои только две трети, зятек?

— По договору только половина будет, батя, — я широко улыбнулся. — Это ты что-то путаешь.

— А не многовато? Кожный объегорить норовит… — с напускной злобой пробормотал великий князь. — Ну давай, дальше хвались, вижу еще чегой-то припас…

— Припас, припас… — я брякнул на стол несколько мешочков с разными каменьями. — Но все это не самое главное. Главное — вот, — и последовательно выложил еще несколько слитков.

А потом, добавил еще пару металлических полос.

— Медь, олово, свинец, — безошибочно определил Иван Молодой. А потом, царапнул засапожником железную полосу и уверенно заявил: — Железо. И доброе!!!

— Разбирается… — с усмешкой прокомментировал великий князь. — Почитай, лучше, чем в государственных делах.

— Добрые знания, — сдержанно похвалил я. — Государь обязан разбираться во всем. Так вот, сие добро главная ценность. Железо — оружье, свое, не покупное. Медь и олово — это бронза, бронза — пушки. А будут пушки, загоним ворогов на небеси, ни одна тварь не пикнет…

В общем, уехали от меня гости дорогие далеко за полночь. Хотя все обсудить так и не получилось. Но это дело такое, успеем. Я планировал еще с Федорой пообщаться по душам, но не сложилось.

Проводив гостей, наведался в детскую.

— Княже… — перепуганные мамки, Дунька и Манька, обе как на подбор, гренадерской стати дебелые девки, с перепугу попадали на колени.

— Да тише вы, дурищи! — прошипел я и ткнул пальцем в просторную люльку, где тихонько посапывали сыновья. — А чего вместе положили?

— Дык… — торопливо зашептала Маняша. — Тока разъедини, такой ор подымают, прям страсть. Уж не гневайся, княже. Переложить?

— Я тя сам переложу! — я погрозил ей кулаком. — Пущай спят.

После чего побрел в спальню ложиться, а там неожиданно обнаружил в постели еще одну сладкую парочку, Сашку с Забавой. Было заподозрил разврат, но не обнаружил даже его следов, дамы мирно спали каждая на своей половинке. Видимо, моей второй зазнобе челядь по незнанию не подготовила достойных покоев, вот девы и устроились вместе.

— Вот те раз. А мне кудой? — я почесал затылок, подумал, потом быстро разделся и осторожненько втиснулся посередине.

И тут же, как по сигналу, Сашка и Забава развернулись, прижались и быстренько устроились на моих плечах. Да еще ноги закинули.

«Может похоти предаться? — неспешно подумал я. — Так это опять уговаривать придется. Не, лениво. Пусть их, хоть отдохну…»

И неожиданно быстро заснул.

А вот утреннее пробуждение, ну никак на доброе не смахивало.

Сначала сквозь сон послышался чей-то громкий шепот, а потом, вдобавок меня стали дергать за ногу.

Вот тут я уже окончательно проснулся, недоуменно уставился на Ванятку, застывшего возле постели, и спросонья рявкнул.

— Вконец охренел, щенок? Тебя куда принесло?

— Сир, молю, не гневайтесь… — горячо зашептал паж. — Тут такое дело… Боярин Старица прибыли… Дело важное…

— Что случилось, Вань? — во сне зашептала Александра.

— Спи… — я осторожно высвободился из объятий, встал с постели и на ходу накидывая поданный Ваней халат вышел из спальни.

Старица уже стоял под кабинетом.

— Зрав буди боярин… — я зевнул и крепко его обнял. — Ну и какого тя, с самого рання принесло?

— Не гневайся, Иван Иванович… — Старица с пасмурным лицом отстранился. — Не по доброму делу я к тебе. Феодора Ивановна занемогла…

— Чего? — я моментально окончательно проснулся. — Чем, когда?

— С рассветом ей худо стало. Все из себя выблевала, даже воду принимать не может. Наших лекарей к себе не подпускает, велит твоего прислать.

— Ваня, живо Августа на ноги. Пусть собирается. Твою же мать! Отравили? Кто?

— Ежели не был ей отцом, на тебя подумали бы… — сурово ответил Старица. — Ужинала у тебя ведь. А дома пищу не принимала, тока пила. Вся ее челядь уже повязана. Мои дьяки ведут дознание. Но пока ничего путнего. Запираются.

— А как государь и княжич?

— Все хорошо, здравы. Но… — боярин с досадой махнул рукой. — Свирепы аки звери лесные, грят ежели не дознаюсь кто… не сносить мне головы…

— Значит не у меня отравили, — сделал я вывод. — Ибо ели все вместе, одно и то же. А в своем поваре я уверен. Так, жди. Сейчас облачусь и поедем…

Через час я уже стоял у ложа Федоры. Выглядела она краше в гроб кладут, бледная как смерть, губы искусаны, скулы заострились. Но в глазах бушевала свирепая злость.

— Как ты, Федюнюшка?

— Сир… — медикус взял меня под локоть и подтолкнул к двери. — Настоятельно прошу, покиньте покои. И вы тоже! Немедля…

Шепча дикие проклятья, я вышел из спальни. Ну суки… на куски живьем попластаю невзирая на лица…

Иван Молодой, обхватив руками голову, сидел на лавке рядом дверью. Откуда-то из соседних комнат слышался грозный рык великого князя.

Я сел рядом и приобнял зятя.

— Не кручинься. Все будет хорошо. Август лекарь знатный.

Иван молча всхлипнул.

— Воды теплой побольше!!! — неожиданно завопил из спальни медикус. А потом сам высунулся, подал мне изящный серебряный кувшин и часто зашептал. — Видите, сир, белый налет на горлышке? Здесь отрава была…