Александр Башибузук - Князь Двинский

После чего скрылся обратно.

— Что тут? — в горнице появился великий князь. В кафтане нараспашку, поверх исподнего. — Не молчите, ястри вас в печенку!

— Питье было отравлено… — я показал ему кувшин.

— Кто готовил?!! — заревел медведем Иван на Старицу. — Чем там твои дьяки занимаются?!! Дармоеды, мать вашу…

— Сейчас… — боярин кивнул и выбежал из комнаты. Через несколько минут вернулся и четко отрапортовал: — Кухарка Меланья, настой шиповника на цветочном меду. Ночное питье, всегда перед сном подавали. Уже на дыбе…

— Ты пил его? — быстро поинтересовался я у Ивана Молодого.

— Нет! — тот замотал головой. — Только Федюнюшка. Мне не по нраву солодкое, а она полюбляла.

— Что-то тут не сходится… — великий князь дернул себя за бороду. — Бабка Меланья и мне готовит. Но то дело такое, мало ли что…

— Божится, что не она, — осторожно встрял Старица. — И есть еще… Питье относила… — он замолчал и потупился.

— Говори! — яростно заорал Иван.

— Княжна Елена… — выдавил из себя Старица. — На кухне у бабки стряпать училась, да сама вызвалась.

— Да что ты несешь, дурень? — зарычал великий князь. — Совсем страх потерял? Незаменимым себя почувствовал? Не мели ерунды, тяни жилы из бабки! — а потом, сбавив тон, обратился уже ко мне. — Глупость же, Ленка с Федорой не разлей вода. Лучшие подруженьки. Да и сама невестка, как дочь родную ее приняла.

Меня кольнула догадка. Все сходится. Елена дочь Палеологини, уже взрослая, девять-десять лет ей, если не ошибаюсь. А мать в ссылке, по милости Феодоры. Так что могла и отомстить.

— А у матери бывает? — как можно спокойней, поинтересовался я.

— Нешто я зверь?.. — князь насупился. — Отпускал. Давеча ездили… — потом осекся, круто развернулся и вышел из горницы, на пороге бросив: — Сейчас… я сам…

Через полчаса из спальни появился Август и вытирая руки полотенцем, устало сказал:

— Хвала деве Марии, пока обошлось. К счастью, контесса постоянно принимала противоядие, что я ей оставил. К тому же, доза яда была очень большая. Организм сразу взбунтовался и отторгнул его. Но полное выздоровление будет долгим…

— Черти и преисподняя!!! — я не удержался, подскочил к обер-медикусу и крепко обнял его, и закрутил вокруг себя. — Проси, чего хочешь, лекарская твоя душа!

— Отпустите, сир… — сипло прохрипел Август, болтая ногами в воздухе.

— Ну что там? — в горнице опять появился великий князь.

— Обошлось, — дружно ответили мы с Иваном.

— Слава тебе Господи! — государь широко перекрестился, и поманил нас. — Ежели так, пойдем пропустим по маленькой, во здравие рабы божьей Феодоры, значится. Чегой-то перетрухал я, прям озноб бьет.

А потом, спокойно бросил Старице.

— А ты чего стоишь? Бабка это, больше некому. Пытать клятую, пока не признается. А потом удавить по-тихому. Выполняй.

Отвел нас в небольшую каморку при своем кабинете, усадил в кресла и разлил по чаркам даренный мной арманьяк. Сам молча выпил и сразу же снова подлил себе.

— Говори, батя, что хотел сказать… — сверля отца взглядом, неожиданно жестко поинтересовался Иван Молодой.

Великий князь еще раз выпил, отшвырнул стопку в угол и зло сказал:

— Не причем здесь Ленка. Все та, сука греческая…

— Так кто, все-таки, яд подложил? — Иван Молодой даже не прикоснулся к выпивке.

— Тебе мало того, что я сказал?.. — великий князь неприязненно зыркнул на сына.

— Государь… — я в очередной раз поспешил вмешаться. — Я не сомневаюсь в твоих словах. Но тоже хочу знать, кто исполнитель. Дабы быть уверенным, что злодейство не повторится.

— Марья… нянька Ленкина… — нехотя выдавил из себя князь. — Встретила по пути, когда та кувшин несла, да тайком подсыпала яду. Елена заметила неладное, но та отбрехалась. Нет бы дуре, набат поднять, так поверила. Ну дите, что с нее возьмешь. А Марья та, верна гречанке как пес. Сбежала сука ночью. Но уже приказал розыск учинить. Далеко не уйдет.

Что-то в словах князя для меня не сложилось. Почему тогда он приказал убить стряпуху? Дабы не наводить тень на дочь? Но она и так невиновная. Спорю, эту Марью, тоже удавят где-нибудь по-тихому, без особой огласки. А потом мне доложат, мол, призналась во всем, злодейка. Н-да… как бы не сама княжна Елена яд подсыпала. Только в этом случае все сходится. Опять же, мотивация девочки тоже понятная. Да и хрен бы с ней, княжной той, не хочу крови детской, но как исключить подобное в будущем? Ну и что делать? Во всяком случае, пока не стоит князя дожимать, дабы не озлился. А со временем, все расставлю на полочкам и найду способ обезопасить Федору.

— А подобное боле не повторится… — истово продолжил великий князь. — Слово мое вам в том.

Судя по лицу Ивана Молодого, он тоже не поверил отцу и уже было собрался высказаться, но я его опередил.

— Не сомневаюсь в твоих словах, государь. Так оно и было. А княжну не ругай, невиноватое дите.

И быстро стрельнул взглядом на княжича, приказывая не буянить. Тот все понял верно и смиренно сказал отцу.

— Не гневайся государь. Как не верить тебе. А с гречанкой надобно решать. Не угомонится никак.

— Решим с сукой… — отмякнув лицом, пообещал Иван. — Ладно, по последней и хватит с хмельным. Дел накопилась прорва. А, пожалуй, соберу-ка я Думу. Заодно и отвлечемся от дурных мыслей. Но пока о случившемся никому. Дело семейное, в семье и останется. Поняли?

Суть да дело, мы еще немного выпили, после чего я испросил разрешения перебазировать Федору ко мне домой. Иван Молодой не возражал, но его отец, великий князь, было встал на дыбы, даже успел обвинить меня в недоверии. Правда, быстро угомонился, когда Август категорически заявил, что полного излечения он сможет добиться только у себя. Племяша Федора не отдали, оставили в дворце, под присмотром княжича и его личных дружинников.

Федору скрытно переправили в закрытом возке и поместили в отдельных покоях, с доступом туда только меня, Августа и Лизетт, которая так и не покинула свою госпожу и уже полностью обрусела, даже выучилась болтать на русском, как на своем родном. А местному персоналу запретил и близко подходить.

Когда вся суета закончилась, я присел рядом с Феодорой на краешек кровати.

— Ну ничего, Федюнюшка, не кручинься, воробушек. Переживем и это…

— Никуда не денемся, тятенька… — Федька скривилась и быстро села, ловко подбив подушку себе под спину.

— Куда, а ну ляг назад… — я слегка подохренел от такой-то метаморфозы. Еще мгновение назад умирала, разговаривать напрочь отказывалась, только страдальчески хрипела, а тут…

— Есть хочу! — хищно заявила Федька, пропустив мои увещевания мимо ушей. — Бульончика из рябчиков крепкого, да расстегайчиков горячих, чтоб жаром пыхали, тока из печи. И солодкого! Печенья в меду, али еще чего подобного. О! Пусть Себастьянка миндальных пирожных сотворит немедля!