Елизар Лазовский - Прошлая настоящая жизнь [litres]

Кот, словно поняв, о ком его спрашивают, обернулся вглубь дома. И тотчас оттуда послышался голос:

– Марк, ты что стоишь на пороге? Тебя Хома дальше не пускает?

Лида с Витькой снова подались вперед. Но никто не вышел, а голос продолжал:

– Если ты просто проходил мимо, то проходи, я не обижусь, мне некогда.

– Нет, Вась, найди для меня минут десять.

Напряженное молчание. И потом, словно нехотя, Василий Иванович согласился:

– Пять! Только подожди секундочку, осталось всего два деления.

Марк Маратович подмигнул ребятам:

– Ну что я вам говорил, все изобретает и исследует. Увлеченный человек!

Наконец послышались шаги, но в третий раз подаваться вперед Лида с Витькой уже не стали – глупо, а вдруг это снова не он… И ошиблись. Совершенно неожиданно в проеме двери возник человек, взглянув на которого Лида поняла – это его портрет лежал у нее в голубой самолично связанной сумке. Портрет в молодости. Да и сейчас он был не стар, наверное, нет и пятидесяти; подумаешь, плешь проглядывает, брюшко, а так вообще приятный дядька. Только выражение лица у оригинала сильно отличалось от портрета – досадливое и раздраженное, сразу было понятно, что его отвлекли от чего-то суперинтересного.

– Хома, да у нас не один гость, а целая куча гостей! – В голосе сарказм, который скрыть не получилось. А может, он и не пытался?

Неужели Хома человеческую речь понимает? Кот тут же оставил в покое ноги Марка Маратовича и переключился на гостей. Лидины ноги ему понравились больше. Она присела и погладила кота. Рядом присел Витька. Они обменялись взглядами: Он? Он! Марк Маратович заметил эти переглядки.

– Вась, а ведь я к тебе без интересной информации не пришел бы и отрывать от твоих делений не стал бы. Познакомься, вот Лида, она только с виду простая школьница, а на самом деле… Вы раньше не были знакомы?

Василий Иванович пробежал взглядом сначала по Вите, потом остановился на Лиде.

– Нет, а должны были? – Все это его не слишком увлекало.

– Тогда как ты объяснишь, что Лида нарисовала твой портрет? – Марк Маратович кивнул на Лидину сумку, она достала рисунок. И Василий Иванович, взглянув на него, пробормотал непонятное:

– Как такое возможно? Ведь уже полгода… Или все же я?..

Ох ты ж… Чуть не напоролся. Вот бы встреча получилась! Конечно, ничего страшного: ну, работал там, теперь работаю здесь. Но лучше поменьше светиться, это же я за ними приглядываю, а не они за мной. Ни к чему лишним подозрениям возникать, а то уж больно головки у них светлые и все светлее становятся.

…Все сидели за столом, который лучше назвать верстаком, столько на нем было навалено всего того, чему не место на чайном столике, и пили чай по-быстрому, как сказал хозяин.

– Ты узнал себя? – Художник заметил, но никак не мог понять причины замешательства, в котором до сих пор пребывал ученый.

– Да, сходство, безусловно, есть. – Василий Иванович повернулся к нам, демонстрируя мужественный подбородок с ямочкой посередине. – Прости, деточка, но я до сих пор не могу понять и поверить, что такое возможно. Как можно рисовать голос. И откуда вы могли слышать мой голос? И вы уверены, что слышали именно мой голос?

– Не уверена. Вот сейчас я вас слушаю, и мне кажется, что я слышала другой голос. Но портрет-то получился ваш! Я когда его рисовала, было ощущение, что я через годы, через время к вам тянусь. Загадка мироздания, – улыбнулась Лида. – Поможете разгадать?

– Согласен, очень интересная загадка, но у меня сейчас совсем нет времени. Вы простите, но я не могу больше уделить вам внимания… – Ученый встал, давая понять, что пора бы и честь знать.

– Но у вас найдется несколько минут, чтобы показать нам, чем вы сейчас заняты?

Не-Чапаев бросил укоризненный взгляд на соседа по даче, мол, что за прилипалу ты привел.

– Деточка, у меня действительно больше нет времени. Эксперимент пришлось на паузу поставить из-за вас, мой ассистент, наверное, уже паникует.

– Ну, хоть одним глазком!

– А чего вы там не видали? Только быстро!

Василий Иванович досадливо схватил Лиду за руку и потащил в смежную комнату, которая оказалась гибридом лаборатории, конструкторского бюро, испытательного полигона и невесть чего еще. Витька в один мощный скачок догнал их в дверях, успев выхватить из бумажного кулька еще один бублик, с которыми они пили чай.

Василий Иванович оказался прав – чего они там не видели! Да ничего не видели, только спина помощника промелькнула. Лида представляла, что увидит огромную машину времени на всю комнату, которая будет похожа на машину изобретателя Тимофеева, Шурика, из фильма «Иван Васильевич меняет профессию». Но то, что стояло в лаборатории, скорее было похоже на обложку к роману Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина», по крайней мере, Лида в свое время читала книгу именно с такими иллюстрациями – нечто похожее на крупнокалиберный пулемет на турели, испускающее зеленые лучи. Но «гиперболоид» не-Чапаева ничего не излучал. Василий Иванович, все больше увлекаясь, пустился в объяснения. Но из его сложно-научных объяснений ребята так и не поняли, готов ли аппарат к работе и вообще машина времени это или нет.

– Василий Иванович, можно я сфотографирую вас рядом с вашим аппаратом? Я работаю над циклом фотографий «Человек на своем месте», – врала вдохновенно Лида, выставляя выдержку и диафрагму. «И совсем я не вру, у меня же есть папа, бабушка и лошадь, то есть фото папы у кульмана, бабушки с дымарем около ульев и колхозника с лошадью на пашне, а еще простой рабочий театральной сцены». – Это была бы удача – сделать фотографию такого человека, как вы, я еще никогда не была знакома с ученым или изобретателем.

Лида заискивающе заглянула ему в глаза и увидела, что его терпение и гостеприимство закончились.

– Я сделаю всего несколько фото, больше не просите, не могу, и только очень быстро, а то нам пора уходить.

Бедный исследователь вроде бы ничего и не просил, но парадоксальное Лидино заявление сбило его с толку. Он понял, что чем скорее получит его согласие эта прилипала, тем быстрее он освободится. Поэтому в итоге Лида нащелкала несколько фото – и крупным, и средним, и дальним планом. Потом дома с Витькой они рассмотрят обстановочку его лаборатории получше, вдруг да увидят признаки работы машины времени, мало ли что там утверждал Василий Иванович.

…Папа долго и внимательно рассматривал Лидин этюд заросшего пруда. Ей показалось, даже слишком долго. А потом сказал:

– А ты знаешь, какой тяжелый хлеб у художников? Как мало известных; еще меньше по-настоящему талантливых; сколько непризнанных; и как много не сумевших пробиться и прозябающих, подрабатывая рисованием афиш в кинотеатрах!