Игорь Кулаков - Программист Сталина [СИ]

Заодно я неоднократно предупреждал и настраивал, что их (да и меня) будет подстерегать жёсткий облом на первых ЭВМ. Не будет безграничных объёмов памяти, комфорта IDE и всего, того приятного, во что их окунули на компах из XXI века.

Обе девушки из отдела за глаза их почему-то называют очкариками. А на мой недоуменный вопрос к прелестным энкаведисточкам – почему в множественном числе, ведь только Шура-Бура в очках, получил просто сногсшибательный в своей незамутнённости ответ:

— Это временно. Лысина, очки, и, как ты любишь говорить, все де-е-л-а…

Мда. У меня даже слова о том, что близорукость зависит, в первую очередь, от наследственности, а не от нагрузки на глаза и степени освещённости при ней, застряли в горле. Образ учёных и в совке уже сложился… На западе – «яйцеголовые», тут – «очкастые».

Не знаю даже, что здесь и сказать. Уж Ляпунов-то явно выбивается из образа «сумасшедшего учёного» – усатый, волосы клочьями во все стороны не торчат, в порядке шевелюра (не такая по объёму, конечно, как у меня, но близко…). Шура-Бура, тот да, больше на классического «ботана» уже в молодости смахивает.

Кстати, характерный симптом – я как-то освоился тут, сжился даже с чекистами и чекистками:-) из отдела. Люди как люди, иногда даже забываю, какие жуткие личности они все, начиная с того, кто над ними рулит, до самых низовых звеньев. И как улыбающиеся и перешучивающиеся с тобой (вполне искренне?)… товарищи, наверное, могут запросто подмахнуть тебе дельце расстрельное, в протокольчиках нужных, «как старшОй скажет» расписаться?

Обучение двух будущих советск… хотя нет, пожалуй, даже мировых звёзд программирования, конечно, вышло ускоренное, целые темы, которые, положив руку на сердце, стоило бы преподносить смышлёной школоте при освоении связки FPC + Lazarus в нашем времени, были выкинуты пока здесь как не актуальные, так что за пару месяцев осени необходимые основы, вкупе с параллельным освоением самого ПК, я им преподнёс, занимаясь по несколько часов в день с каждым. Интересы страны требовали, чтобы оба компьютера использовались по максимуму. После того, как академик Иоффе осознал, какие возможности свалились в руки советской науки, он меня (и этих двоих, когда они стали готовы что-то осознанное сооружать, пусть и под моим приглядом) сполна загрузил, а за ним и другие вовлечённые подтянулись.

Программу по баллистике для таблиц артстрельбы вместе делали. Для «местных» своеобразный экзамен был. А я, тем временем, совмещая их обучение и свои обязанности, успел посчитать почти-что «полуофициальную халтурку».

— Не желаете стать научным соавтором, вполне методика может работоспособная выйти, если… программу напишете? — улыбаясь, как-то мягко поинтересовался Курчатов. — Мне Абрам Фёдорович рассказал, что вы компьютер для расчёта таблиц стрельбы приспособили.

— Соавтором, это, конечно, можно… «индекс цитируемости» повысить всегда хорошо, – я на ходу разъяснил смысл данной фетишизируемой фишки из научного мира XXI века. – У меня заделы по плагиату и нарушению копирайтов огромные… — довесил куском будущего я. — Что нужно делать? Да и сами же понимаете, под какими грифами секретности будет эта научная работа…

Забавно, но Курчатов, в отличие от «той истории», освобождённый от работ по размагничиванию кораблей, попросил помочь на ПК с быстрым и детальным расчётом магнитных полей сложной конфигурации для неких товарищей Александрова и Тучкевича, которые занимались проблемой вместе (а теперь и без него). Мне пришлось впрячься, хотя методы для программы готовил и контролировал процесс её написания сам Игорь Васильевич, бывший в тот момент в Москве.

Неожиданно для меня, расчёты на ПК по атомному проекту начались не сразу. Курчатов и Иоффе, уверенно утверждаю, были заняты множеством другим проблем организационного, а вовсе не научного плана. Первый, обширный текст с «постановкой задачи по атому» мне преподнесли только на днях и, после первоначального его просмотра сразу уяснил, что без кого-то из учёных рядом я вряд ли смогу что-то быстро и верно сделать. Так что работать придётся всем в плотном контакте. Ну, насколько мне помнится из пары читанных статей по применений первых ламповых ЭВМ в СССР и мире в 50-е, так и происходило – программисты решали задачи в связке с потребителями их результатов, готовящими сами математические методы и контролирующими процесс создания ПО для расчётов.

Зато артиллерийская тема, сразу вышла крайне обширной. Ляпунов, бывший специалистом по теории вероятности, сразу восхитился возможностями моих «числодробилок», и, вкупе с преподающим в артакадемии Шура-Бурой, соорудили какую-то записку «О применении…» и, решив бюрократические вопросы, насели на меня.

Результатом чего стала программа с большими перспективами доработки (в плане расширяемости по множеству начальных параметров и характеристик артиллерийских стволов), способная определять условия наивыгоднейшего рассеивания снарядов, оптимальную крутизну нарезки стволов орудий. И всё это – с целью лучшей кучности боя и большей устойчивости снарядов в полёте.

Вскоре Ляпунов откровенно и без особого стеснения при оказавшемся рядом начальнике отдела сожалел вслух о том, что эффективность работы может взлететь на невиданную высоту при вовлечении в происходящее академика Колмогорова.

Поташник тогда демонстративно сделал вид, что услышанное его ну вот прямо нисколечко не касается. Разумеется, я был уверен, что вылетевшие у одного из начинающих прогеров слова будут взяты на заметку, но… это не первый подобный случай, когда интересы более эффективного использования ПК и создания ПО упираются в стену необходимой секретности…

В ноябре «усатый тиран» (TM) неожиданно для меня созрел до второго «разговора по душам». И, как и в первый раз, Поташник передал мне распоряжение захватить с собой ноутбук.

Я, к тому времени, как-то втянулся в ритм жизни – завтрак, работа в отделе, обед часто там же или поблизости в ведомственной столовке на Арбате, снова Лубянка, ужин по пути, иногда заехать в магазин что-то купить, и типа домой. В душ и на боковую.

И для себя было решил, что Сталин потерял ко мне (по крайней мере на достаточно долгий срок, до какой-то срочной потребности) интерес, удовлетворяясь возможным чтением каких-то избранных мест из моих «записок на избранные темы», уходивших на имя главного начальника того страшненького ведомства, в рядах которого я как-то числился.

«Как-то» потому, что от обязательного, наверное, для всех иных его сотрудников периодического общения со всякими представителями отдела кадров, ритуальными сборищами-игрищами в парткомах, профсоюзной и комсомольской организации я был избавлен. Видимо, интересы секретности превозмогли здесь даже правила всесильной советской бюрократии.