Роман Буревой - Все дороги ведут в Рим

Мальчишка попятился, оглядываясь по сторонам и лихорадочно отыскивая, чем бы оборониться. На глаза попалась отломанная ножка стула, и паренёк ухватил её двумя руками.

– Не подходи! – закричал срывающимся голосом.

– Да это ж девчонка Кассия! – догадался исполнитель. – А я-то думал, что за пацан к нам пожаловал!

– Где мой отец? – спросила Маргарита дрожащим голосом.

– Хотим спросить тебя о том же! – отвечал исполнитель, надвигаясь.

Маргарита ударила. Исполнитель легко увернулся и заехал ей кулаком в лицо. Девушка растянулась на полу. Охнула. Превозмогая боль, попыталась подняться. Исполнитель ударил её ногой в бок.

– Лежать, сука! Ты узнаешь, как писать пасквили на исполнителей!

Он вновь замахнулся. Маргарита попыталась отползти в сторону и тут же скорчилась от невыносимой боли в боку. Она закричала – не от боли, от ужаса, ожидая удара.

– А! А! А! – выкрикнула троекратно и следом униженно: – Не надо…

– Что – не надо? – ухмыльнулся исполнитель. – А?

Она вновь закричала. И тут огромный змей взвился в воздух и кольцами обернулся вокруг исполнителя, прижимая могучие руки к телу. Тот захрипел, дёрнулся, но не мог даже пошевелить рукой – разжать кольца Гета никому не под силу. Маргарита смотрела на Гета и не могла двинуться с места.

Огромная голова змея повернулась к ней. Жёлтые горящие глаза уставились на девушку.

– Беги! – выдохнул змей.

Маргарита не шевелилась. Раскрыла рот, будто вновь собиралась закричать. Но не закричала.

– Беги!

Держась за стену, девушка поднялась. Тут же боль в боку заставила её согнуться.

– Вон отсюда! – прошипел змей.

Она шагнула к выходу, споткнулась, упала. Поднялась. Обернулась.

Второй исполнитель кинулся на помощь первому. Взмах кинжала – и лезвие по самую рукоять погрузилось в огромное тело змея. С громким треском лопнула змеиная кожа. Брызнула кровь. Странная кровь – алая и вроде как будто с белыми переливами. Но Гет, казалось, и не почувствовал удара.

– Беги! – вновь прошипел он и взмахом хвоста припечатал второго исполнителя к полу. Новый удар – и ещё один громила отлетает к стене.

– Гет, миленький!

– Вон!

Она не помнила, как выскочила в дверь. Слезы душили её. Держась за бок, согнувшись, она побежала по улице.

– Помогите, помогите! – выкрикивала она. – Сюда!

Вновь упала. Ухватилась за колонну соседнего вестибула, поднялась. Жёлтые фонари тлели в ночном небе. Окна горели. Так много горящих окон. Сотни, тысячи окон. И никого вокруг – чёрный мир, холодные огни.

– Кто-нибудь… кто-нибудь… – шептала она.

Маргарита не знала, кого звать на помощь – жителей бесполезно, вигилов – тоже. Но ведь кого-то надо звать! И она звала.

– Кто-нибудь! – Она прошла ещё несколько шагов.

И тут из-за поворота вылетела открытая «трирема». В свете уличного фонаря сверкнул пурпур.

– Постум! – закричала она. Как она обрадовалась ему – будто родному!

Авто взвизгнуло тормозами и остановилось подле. Император выпрыгнул на мостовую. Следом – Квинт и Философ. Гепом тоже хотел выпрыгнуть, но потом передумал и остался сидеть рядом с Кротом.

– Что с тобой! Тебя ранили? Что? – спрашивал Постум и тормошил её.

Он провёл ладонями по её плечам, по лицу, почувствовал кровь на лице.

– Ничего, ничего, все нормально. – Она боялась, что её стошнит, и с трудом подавила спазм. – Там… Гет… в моем доме… они убьют его. Скорее!

Он все понял.

– Философ! – крикнул. – Постереги свою любимицу.

Постум и Квинт запрыгнули обратно, и пурпурная «трирема» рванулась дальше.

– Ты ранена? – Элий точно так же, как Постум, провёл ладонями по её плечам и голове. Схожесть жеста поразила Маргариту.

– Ерунда. – Она вся дрожала. Но ужас прошёл. Ужас, который заставлял её истошно орать минуту назад, растаял. Стало стыдно. – Губу разбили. Да ещё бок болит. Но уже легче. Исполнитель меня ударил. А потом на помощь явился Гет. Я выскочила из дома. А он… Он остался…

Философ погладил её по голове:

– Зачем ты убежала? Ведь я сказал: на Палатине ты в безопасности.

– Философ, миленький, я нашла у Постума папку. Случайно. И там список. И в списке – мой отец и моя мать. И написано – арестовать до майских Календ. Представляешь? Если их арестуют, то я уж не увижу их до Греческих календ [20]. Я хотела их предупредить. Я не виновата. Мне очень плохо. Я, наверное, умру… сейчас. – Ей в самом деле хотелось умереть. Сейчас она вдохнёт и не выдохнет. И все, смерть. Потому что если с Гетом что-то случится – как она переживёт. Август ей такого не простит. И она сама себе – тоже.

– Потерпи чуть-чуть. Далеко до твоего дома?

– Не знаю, шагов сто. – Она решила пока не умирать.

– Дойдёшь?

– Дойду, конечно. – Было уже не так уж и больно. Она даже чуточку притворялась. Чтобы её жалели. И для себя. Чтобы была надежда, что она может умереть. Глупо… да. Надежда умереть. Но у Маргариты все мысли глупые.

Элий взял её за руку. Сто шагов. Оказывается, сто шагов – это очень много. Ей казалось, что они никогда не дойдут до открытой «триремы» Августа, что стояла у вестибула её дома. Наконец дошли. В доме слышался грохот. Философ до боли сжал ей руку, будто хотел сломать запястье. Почувствовав боль, она и очнулась от своих дурацких мыслей.

Дверь в дом распахнулась. На пороге показалась странная фигура. Какая-то огромная, бесформенная. Передвигаясь с трудом, она направилась к машине. Наконец свет фонаря упал на идущего. И тогда Элий понял, что это Постум. Постум, несущий на руках Гета. Маргарита хотела кинуться к ним, но Элий крепко держал её за руку. Квинт топал сзади, поддерживая хвост змея. В огромном теле гения зияли две раны. Кровь – алая с платиной – лилась струёй на мостовую, будто где-то внутри гения открылся маленький краник. Постум залез на переднее сиденье, бережно придерживая Гета. Хвост змея перевесился через спинку сиденья. Квинт сел сзади, и гениальный хвост лёг ему на колени. Крот, вырвавшись следом из дома, вскочил на место водителя. Квинт и Гепом запрыгнули уже на ходу.

– В «Эсквилинку»! Мчи! – приказал Постум.

Машина рванулась.

– Обвяжи его чем-нибудь! – Элию почудились в голосе Постума слезы.

Элий стащил с себя верхнюю тунику, обмотал тело змея. И ткань, и ладони тут же сделались мокрыми от крови.

– Нужен жгут, – сказал он. На своём веку он повидал много ран. Раны Гета выглядели ужасно. Гепом протянул свою тунику. Кое-как они перевязали вторую рану. Стараясь унять кровь, Элий зажимал рану ещё и руками.

– Зачем эта дура убежала! – в ярости выкрикнул Постум. – Куда тебя понесло? – обернулся он к Маргарите.

Девушка невольно сжалась.

– Она не виновата… – прохрипел Гет. – Я… не устерёг…

– Молчи! – заорал император.