Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Впереди ведь Олимпиада! — осенило. Вполне вероятно КГБ изучает общественные настроения и выявляют неблагонадежных, а я сорвал мероприятие.

Нет, я правильно все сделал, дав отпор русофобу. Все наше общество, в том числе студенческое, напичкано стукачами. Вот если бы на той вечеринке, кто — то, подвыпив, согласился с Болеславом! Вся будущая карьера ученого или инженера насмарку, а среди интеллигенции не мало таких, кто бездумно и следуя моде, как бы образованных и широко мыслящих людей держит фигу в кармане против существующей власти и порядков. Кому нужна провокация против меня? — вспомнил намек комитетчика. А если бы я не вылез и не выступил тогда? Получается, мое выступление нарушило чьи — то планы? Вся подготовка насмарку? Нет, наверняка хотели проверить таким способом настроения студенческой молодежи, — пришел к выводу.

Репортер.

Первого мая сходил со своей группой на демонстрацию. В одной руке держал палку с портретом Суслова, а в другой — веточку с распустившимися липкими листочками и привязанными к ней двумя воздушными шариками. Веточкой надо было размахивать, (жаль, что не портретом) и кричать «ура», выражая свою радость и восторг при виде руководства Ленинграда на трибуне.

Вглядываясь в лица руководителей, нашел нового Первого секретаря обкома, назначенного вместо Романова. В прессе его хвалили, но что должны делать наши идеологи? Не ругать же.

Вспомнилась моя курсантская рота и свой шестой взвод. Тогда при продолжительном перемещении строем, как и здесь в колонне приходилось постоянно подбегать, догоняя предыдущий пятый взвод, чтобы в нужный момент колонна казалась слитной. Вроде все идут в едином темпе, но первый взвод идет нормально, а остальные периодически срываются на рысь. И кому приходится всех хуже? Конечно, последнему взводу в колонне.

Так происходило и сейчас на демонстрации. Сначала от института шли вразнобой, разговаривая, шутя, весело, а при подходе к Дворцовой площади нас стали выстраивать рядами, формировать в колонны и постоянно погонять, чтобы мы не отставали, так что к площади мы подбегали, а не подходили.

Эдик тоже ведь должен быть здесь! Вероятно, он и сейчас находится вот в этом доме — покосился я на четырехэтажную громаду здания, примыкающего к площади, вспомнив, как нас первокурсников рано утром доставили на Дворцовую площадь, завели весь батальон в триста с лишним человек в подъезд, где мы все разместились на широких лестничных пролетах и ступенях. Так и провели всю демонстрацию, валяясь на лестнице в парадной форме с белыми ремнями, спя или развлекаясь разговорами. Выпустили нас на площадь только после завершения демонстрации и парада. Правда покормили куском черного хлеба с толстым, соленым, не жующимся шматом сала. Потом бегали по очереди в туалет, чтобы попить вонючей водички из — под крана.

Зачем это было надо? Обеспечивали безопасность праздника без оружия и даже без штык — ножей? И без нас хватало серьезных дядей в штатском, снующих по лестнице и переступающих через спящие тела курсантов. Снайперов и других вооруженных лиц не видели. В армии всегда было полно бестолковых и бессмысленных приказов.

Все же на гражданке комфортнее и удобнее жить. Не приходится спать в самых неподходящих для этого условиях — на земле, на снегу, на полу или бетоне, где вместо матраса тонкая плащ — платка или прорезиненный ОЗК, вместо подушки — вещмешок, а одеяло заменяет собственная шинель, и есть то, что дадут. Любая студенческая копеечная еда покажется деликатесом по сравнению с тем многолетним салом, которым не раз приходилось давиться в период учебы и службы.

После сдачи Суслова в кладовку (вот бы так просто можно было избавиться от живого!) вышел на улицу, ожидая Гульку, так как договаривались встретиться с ней возле моего института, а потом идти гулять по праздничному Ленинграду.

Из толпы студентов вывернулся радостный Санька Цветков и бросился ко мне:

— Серега! Пойдем к нам в общагу! Я сегодня пригласил своего знакомого иностранца. Пусть посмотрит, как простые советские студены гуляют.

Опять иностранец! — мысленно поморщился я.

Санька доверительно склонился ко мне и вполголоса сообщил:

— Через него можно любые импортные шмотки достать! Во, гляди, настоящие «Лэвисы» и недорого, — с гордостью похвастался новыми джинсами.

Я еще не забыл, чем закончилась моя встреча с поляком, хотя после беседы с комитетчиком осторожно поспрашивал ребят и у многих оказались в знакомцах иностранцы не только из соседней Финляндии, которые ездили в Ленинград ради дешевой водки или братских социалистических стран, но и капиталистических.

Иностранцев в Ленинграде было полно — не только туристов, а студентов, курсантов, рабочих, ученых и они ходили в те же кафе, на танцы, столовые, бассейны, спортзалы, отдыхали в парках и гуляли по улицам. Ничего не обычного наши люди не видели в том, что знали кого — то из — за рубежа, если тот прилично говорил на русском языке и был нормальным человеком.

Все же идти с Цветковым мне не хотелось, так как вот именно эта встреча была похожа на провокацию, ведь я подозревал однокурсника в работе на КГБ.

— Мне не нужны шмотки, не пойду, — отказался я. — Договорились с подругой встретиться, — пояснил, вглядываясь в толпу прохожих на тротуаре и заулыбался, заметив знакомую гриву черных волос, любимое лицо с лучащимися глазами и обаятельной улыбкой.

Гулька подскочила, поцеловала меня и приветливо бросила Сане:

— Привет.

Уже все мои знакомые знали, что она моя подруга — знакомил еще в прошлом году на студенческих вечерах и других мероприятиях в институте, куда Гулька приходила со мной или своими институтскими подругами.

— Привет, — кивнул Сашка и не отстал: — Пойдемте, будет клево. Вот и Гулю бери с собой. Твоего ухажера зову на интересную встречу с популярным иностранным репортером, — пояснил ей. — Еле зазвал его к нам, а Серега отказывается. Чего вы не видели в Ленинграде? Посмотрите еще, а тут настоящий иностранец. Клевый компанейский парень без выпендрежа, знает много и по — русски болтает, как мы.

У Гульки глаза обрадованно расширились, вспыхнули, но тут же погасли, и подружка вопросительно посмотрела на меня. Я понял, что Гулю заинтересовало Сашкино приглашение и нехотя согласился:

— Ладно, пойдем, посмотрим, что ты за слона нам покажешь.

— Какого слона? — не понял однокурсник шутку и начал объяснять: — Патрик — иностранный репортер нескольких популярных изданий. Образован, начитан, знает множество историй, любит нашу страну и в частности Ленинград, и хорошо относится к нам.

— А заодно барыжит шмотками, — продолжил ехидно я, намекая на Санькину обновку.