Олег Волынец - СССР-1961, портал Победы [СИ]

Станет главой партии и государства Брежнев, Суслов секретарем ЦК КПСС по идеологии и к тому же серым кардиналом по факту, а Косыгин главой Совета Министров. Миронов погибнет во время заговора в авиакатастрофе по случайности. Косыгина зажмут в тесные рамки. Подгорного и Микояна на пенсию. Тебя и Володю загонят на понижение как Маленкова, и к тому же будут травить всех, кто будет с вами общаться вне службы. Как освобожденным уголовникам вам будет запрещен въезд в Москву. Я же через девять лет стану начальником особого отдела Северной группы войск, откуда в 1980-м году уйду на пенсию генерал-лейтенантом.

По результатам моего анализа причин развала страны главные виновники это Суслов и Брежнев. Почему они подробнее потом, но я буду тебя продвигать как смогу на место Суслова, там ты нужнее всего. С тебя мне карьера как минимум до зама Председателя КГБ. Если прижмет, помогу, чем смогу, даже путем ликвидации всех врагов народа в исключительных случаях. Вот твое досье из будущего. Договорились?

— Погоди-ка, еще нет. Я ж не могу сам сейчас никому из своих генеральское звание дать, это Хрущев решает. И если он не согласится, я ничем не помогу. И ты хоть понимаешь, насколько опасное дело мне предлагаешь? И почему сразу не предлагаешь мне стать преемником Никиты Сергеевича? И с чего ты взял, что идеология решит все проблемы? — нервно спросил Александр Николаевич.

— С Хрущевым мы кое-как договоримся. Вопрос преемника мало можем решить. Знаешь, Николаевич, я бы тебе предложил помощь в том, чтобы ты стал главой партии и страны. Но, хотя в стране много чего надо улучшать и исправлять, самое слабое место это идеология и пропаганда. На посту главы партии и правительства могут справиться и Косыгин, и Устинов, и Мазуров. Возможно, Машеров, Громыко, Андропов. Но проблемы пропаганды и идеологии лучше тебя или даже наравне с тобой никто не решит. Если настаиваешь, попробую именно тебя на пост генсека продавить по мере возможностей. Но останется проблема секретаря по идеологии и пропаганде.

— Я то согласен на повышение, только подумаю насчет прорыва на место преемника Никиты. А не слишком ли вы много на себя берете, Василий Иванович, — колебался Шелепин.

— Я сейчас как на фронте в СМЕРШ: или мы, или нас и всю страну похоронят. Мы все-таки КГБ, а не министерство сельского хозяйства, у нас есть подготовленные люди и оружие. Но вооруженный переворот это крайняя мера, на которую я не хочу идти, — решительно ответил генерал Петров.

— Ладно, будет видно, — давно поняв, что и на что его вербует свой же подчиненный, согласился Шелепин. Тем временем в окно машины постучал водитель. Квас допили молча, все переглядываясь.

Я почему-то думал, что мы поедем на какую-нибудь охраняемую дачу. Нет, поехали в известное здание на площади с памятником Феликсу Дзержинскому. Уже там, когда разгружали машину и носили все в кабинет Александра Николаевича, вспомнил и рассказал, что моя родная деревня Камень находится всего в десятке километров от музея-усадьбы "Дзержиново", где родился "железный Феликс". Сразу оба начальника изъявили желание там побывать. Интересный феномен: все знают Дзержинского, но мало кто знает, что он родился и вырос около Ивенца, да еще и уверены, что он поляк и родом из Польши. Ну и что с того, что в двадцатые и тридцатые годы в Ивенце базировался польский погранотряд. Территория-то не польская.

В кабинете все распаковывали и смотрели. Меня забросали вопросами, что и почему взял из прошлого. Первым делом пришлось про мешки с зерном объясняться, показывая данные по урожайности. Дальше про химикаты, про всякое электронное барахло, причем решили его показать Устинову Дмитрию Федоровичу. Лампочки галогеновые и люминесцентные, пластмассовая мелочевка, включая обрезки труб, пластиковых плинтусов и подобного мусора двадцать первого века. Короче, полно разной ерунды, которую в 1961 году не знали, как производить, те же пластиковые бутылки. Шелепину, неравнодушному к пиву, понравилась тара для этого напитка: жестяная банка, пластиковая бутылка и стеклянная бутылка с резьбой на горлышке. На последней я снял и обратно надел крышечку. Но, как оказалось, жестяные банки Шелепину были знакомы, пусть немного и не такие.

Стали листать литературу, которую я с собой привез, а было с собой много, как из обычного магазина, так и из некоторых специализированных вроде "Академкнига".

Рассматривали и инструкции по ремонту автомобилей, и каталог женского белья от "Милавица". И, конечно же, читали историческую и аналитическую литературу про последнюю треть двадцатого века.

По разным статьям в ноутбуке полазили, многое распечатали. В обед частично посмотрели фильм "Серые волки" и "Брежнев". Потом документальные короткие про Шелепина и снятие Хрущева. Особенно внимательно смотрели кадры, в которых рассказывал Семичастный Владимир Ефимович. Мало того, что в 1961–1968 годах был председатель КГБ, так еще и хороший друг Александра Николаевича.

И тут Василий Иванович мне сказал:

— Давай о себе расскажи подробнее.

Я начал им пересказывать свою биографию. Ну, тут и началось! Чуть ли не каждый день своей жизни рассказывал. Как выяснилось, Петров первые сутки с лишним знакомился с историей 1961–2011 годов и ненавязчиво узнавал про меня то, что сам преподносил. А сейчас на базе собранной информации устроил допрос. Например, на слова "мне шел седьмой год, когда Чернобыль рванул" он отвечал "говори, что сам запомнил про то время, а литературу я и сам читать умею". Цеплялся к тому, какие книги, когда и почему читал, что делал в армии, и какие были офицеры и что делали, что запомнил из телепередач, особенно в 1991 году. И далее в таком стиле вопросы. Увлечения, само собой, включая объяснения всего выложенного в "Одноклассниках", и наблюдения во время поездки на Украину.

Прервался допрос вечером на ужин, когда уже смеркалось. Я-то думал, что уже все на сегодня. И потому спросил после ужина:

— Завтра продолжим?

— Посмотрим, может и сегодня ночью. Отдыхай в этой комнате, пока есть время, — ответил Николаевич, отведя меня в комнату с диваном. И заперли меня. Я, не зная возможного продолжения, завалился спать, догадываясь, что в близком будущем долго отдыхать мне не суждено.

Александр Николаевич явно знал, что делал и говорил. Потому как довелось мне продрыхнуть два часа в лучшем случае. В районе полуночи меня с дивана сбросили на пол, застланный ковром. Василий Иванович, сам злой и не выспавшийся, рявкнул:

— Подъем! Быстро приведи себя в порядок, и пошли!

— Есть, товарищ генерал! — я вскочил и стал одеваться. Глянул в окно и спросил:

— А что, утром нельзя продолжить, ночью приспичило?

— Да, приспичило! Сам Хрущев с тобой познакомиться хочет! Сейчас!