Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

В какой-то момент у него возникла идея заняться с Глафирой любовью, но накануне девчонка уже и так сильно "пострадала", и поэтому он решил ее сегодня поберечь. Что поделать, проклятый деревенский консерватизм, девки готовы терпеть боль и неудобства, но чтоб было "по-людски". Дарья дочку обычно потом утешает: "Живот на живот – и все само заживет", что поделать традиция, черта с два сломаешь. Любые новации по части секса однозначно воспринимаются негативно, чуть что, так сразу начинается скандал и слезы: "Экий срамник, экий кобель!", или как вариант: "Грех-то какой Сашенька, прости господи". Прошлым вечером Александр попытался заставить жену лечь с ним спать обнаженной. Не преуспел, какое там, Глаша руками замахала как вертолет лопастями, или ветряная мельница крыльями – "срамно, срамно". Начал он тогда ее как ребенка уговаривать и упрашивать – смотри: окна в доме занавешены, дверь на крючок заперта. Никто из посторонних его застенчивую Глашеньку не увидит, за исключением разве, что ее же младшей сестренки – Машки, но ведь та еще маленькая и к тому же близкая родственница… Мария, к слову, своей наготы не стесняется совершенно, и пока сестра при свете керосиновой "летучей мыши" зашивает ей порванную ночную рубашку, спокойно разгуливает по дому в чем мать родила, да и во двор так нагишом выйти может, если ее не удержать.

– Бери пример с сестренки! – пошутил Сашка и не преминул ущипнуть младшую за тощую попку, в ответ его больно стукнули в бок маленьким но твердым кулачком, это Машке такое обхождение не понравилось, и она моментально отомстила обидчику.

– Да что ты Сашенька городишь, экий срам! Она ж еще дитя малое и неразумное. – застеснялась Глаша, покрывшись густым румянцем до корней волос, словно не сестре, а ей предлагали пройтись в костюме Евы по единственной улице села.

Но так она выглядела совершенно бесподобно, и Александр чуть было не накинулся на девушку, помешала как всегда свояченица Машка, как бы случайно влезшая между ними. Спор закончился тем, что удалось уломать упрямую девчонку на компромиссное решение: пойдя навстречу настойчивым требованиям мужа, Глаша согласилась одевать на ночь свою старую "детскую" сорочку, из которой давно выросла. Это одеяние все же доходит ей только до трети бедра, а не до икр как нормальна "взрослая" ночная рубашка – прямо монастырь какой-то, хоть дырку в этой длинной хламиде не прорезай на уровне паха. Всякий раз когда Сашка пытался заняться с супругой любовью проблема с ночной рубашкой доставляла ему немало тревоги, пока возишься с ней, то всегда есть риск разбудить Марию, которая обязательно пристроится рядышком с сестрой.

Да послал бог супругу, ну ничего уже тут не поделаешь, намедни Сашка вернулся со стрельбища раньше времени и увидел, как его ненаглядная вместе с сестренкой не то в куклы играют, не то ревизию детского "хозяйства" проводят. Разложили на длинной лавке все свои девчоночьи сокровища: сшитых из каких-то тряпочек куколок с глазами-пуговками, цветные камешки и стекляшки, небольшую коллекцию птичьих яиц в коробочке, и нечто знакомое – склянки и шприцы из уничтоженной Машкой аптечки, добралась она все же до красивого пластикового ящика с красным крестом на крышке, как от нее не прятали. Не такая уж необычная для 19-го века картина, здесь в деревне нередко новобрачная, наутро после свадьбы, бежит к матушке, чтоб забрать свои цацки-игрушки. Несмотря на законы ранние браки у крепостных, да и у части казенных крестьян скорее общепринятое правило, чем исключение.

И все же Сашка удержатся не смог, чтоб хоть не приласкать на последок, на дорожку молодую жену. Он совсем немного "порукаблудит", только погладит ей грудь, животик и может быть еще пониже… Глаша скорее всего даже не проснется. Пусть отдыхает и набирается сил, через неделю, по возвращению из первопрестольной Александр ей устроит "безумную ночь любви". Двинулись с богом и не спеша, первая остановка – грудь, какие все же у нее маленькие соски, как только будет кормить ребенка, но на прикосновение весьма чувствительные… Девушка, откликаясь на ласку томно потянулась под одеялом, и Александру пришлось срочно убрать руку с большим трудом аккуратно просунутую в вырез сорочки, чтобы случайно не разбудить Глашу. Второй пункт – детский плоский животик с ямочкой пупка, теща все страдает: "Кормлю, кормлю своих ненаглядных кровинушек и никак раскормить не могу…". И в самом деле, питаются дети солдатки, а заодно и зять-унтер заметно лучше чем остальные односельчане. Молоко и яйца на столе каждый день, мясо правда реже попадается – просто негде его летом хранить, зато в достатке чай и сахар, да и Дарья обыкновенно по выходным от соседского помещика приносит то домашней колбаски, то еще какую снедь. Вот только сложением девчонки у нее не вышли, худощавые и мелкие, особенно младшая Мария – одни кожа да кости, скорее всего на всю жизнь такими и останутся.

Третий и конечный пункт, чтоб туда попасть пришлось завернуть немного наверх короткую глашину сорочку. Холмик лобка и "заветная" дырочка, в которую недавно так зверски и жестоко вломился Сашка. Надо сказать, что название женского органа не случайное, и не сам он его придумал, а выпытал у жены. Они каждый вечер, кроме субботы вдвоем моют перед сном Машку, иначе нельзя – весь день эта "цыганочка" носится по деревне в компании с малыми ребятишками и собирает попутно массу пыли и грязи.

– Глаш, скажи, как вот это место девки называют? – и Александр указал пальцем на низ живота младшей ее сестрички, где обозначилась некая щелка-складка, совсем как у пластиковой куклы-пупсика.

– А ты поди не знашь и ведашь? – Глафира по обыкновению собиралась отчитать любопытного Сашку, за очередную "срамоту", но природное женское любопытство ее удержало.

– Только по-ученому… ну и по по матерному, а как ваши деревенские девки между собой эту штуку обзывают не в курсе. – признался в своем невежестве Сашка, чем немало удивил молодую супругу, она то наивно полагала, что муж, будучи старше ее на десять с лишним лет по этой части "все ведает". Оказывается просто, функционально и даже довольно целомудренно, по меркам ХХ века. Применительно к бабе говорят – "дыра", к девке – "дырка" или "дырочка" в зависимости от возраста, а к мелочевке вроде Машки – и вовсе без названия. Матерные и похабные термины предназначены исключительно для парней и "запретных" песен-частушек исполняемых исключительно на свадьбах, некоторых праздниках, на Духов день в частности, и лишь изредка на посиделках молодежи. Да вот еще, на исповеди девки и бабы обычно упоминают "срамное место" или короче – "срам".

– Я значится не дырява! – серьезно заявила тогда Машка, изрядно насмешив супругов, Глаша вынуждена была даже рот рукой прикрыть. Мелкая не поняв толком, о чем идет речь, и тут же взялась за старое, – Глаш, Глаш не хочу мыться, вода холодна!