Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

– Сашка давай держи ее, она вырывается, хулиганка эдакая. – быстро распорядилась Глаша, обычно водные процедуры устраивали прямо во дворе возле колодца, но сегодня пасмурно, дождик накрапывает и прохладно. Мария видимо воспринимала происходящее как игру, и ухитрилась за какие-то десять минут купания обрызгать все вокруг, обычное явление, почти каждый вечер так, а уж шуму сколько…

Александр осторожно, одними кончиками пальцев потрогал нежные складочки, едва-едва выступающие из юного женского лона. Никогда он еще ни разу не вводил внутрь этой самой дырочки пальцы, жена относилась к таким позаимствованным из будущего любовным ласкам крайне негативно, а тут будто невзначай указательный у него сам согнулся и попал точно посередине. Его палец на полпути у "вратам любви" вдруг наткнулся на некое непонятное, но эластичное препятствие… заставив недоумевать Сашку: что за черт в самом деле, ведь свою Глашу девственности он лишил пару месяцев назад, не совсем удачно, правда, тогда вышло, но в конечном результате сомнений не было. Он осторожно надавил на преграду, попытавшись продвинутся "вперед и вверх" хоть на сантиметр и тут… партнерша неожиданно судорожно дернулась, громко всхлипнула и попыталась сжать посильнее бедра, точно она хотела вытолкнуть прочь из своего тела, проникший туда инородный предмет.

Александр внезапно, как будто невидимый переключать сработал в голове перешел от мнимой реальности, созданной игрой сознания к настоящей и надо сказать, что особой радости при этом перемещении не испытал. Дорого бы он дал, чтоб остаться в том иллюзорном мире, но нельзя… Не Глаша рядом лежит, той уже давно нет – дочка французского фермера, с которой они познакомились вчера, а в пяти шагах за столом Фигнер мирно беседует с хозяином. Среди обычных запахов жилища чуть-чуть различим аромат сгоревшего пороха, последний едва уловимый признак ночной заварушки, где они положили сразу четверых. Значит, кошмар на проверку оказался реальностью… слов нет… нет подходящих и цензурных, чтобы описать состояние Сашки в этот момент, одни матерные выражения остались. Он быстро выдернул из-под одеяла руку и вскочил с кровати, надеясь успеть, прежде чем девушка окончательно проснется. Вроде обошлось и не успел он ее пальцем "пробуравить", даже не надорвал ей целочку скорее всего, но объяснятся с Анной-Марией по поводу происшествия совершенно не хотелось. Все в порядке, девчонка едва глаза открыла, повернулась на бок, но вскоре снова "отрубилась", утренний сон – он самый крепкий. Может быть Анне приснилось, что ее насилуют страшные разбойники, в краткий миг пробуждения она убедилась, что все в порядке, и снова провалилась в мир ночных иллюзий досматривать ужасное, но такое интересное "кино".

– Что так рано вскочил? – по-русски спросил и прищурился напарник Александра, когда он так делал то становился удивительно похожим на кота, разглядывающего мышь. Впрочем и так в лице у Самойловича было что-то кошачье, он как-то однажды даже рассказал, что в детстве сверстники его "кошаком" дразнили.

– Да так, приснилось кое-что… – Александр махнул рукой и попытался придать физиономии прежнее спокойное выражение, получалось плохо. Сонный Фушон, клевавший носом не заметил или не придал внимания тому обстоятельству, что гости иногда между собой общаются на незнакомом ему языке, но все же длинные диалоги вести при нем не стоило.

Утро постепенно вступало в свои права, прогоняя остатки ночной мглы, на птичнике истошно заорал, опоздав примерно на час, уцелевший от загребущих лап грабителей петух. Поднялась хозяйка и сразу же разбудила старшую дочку, младшей дали подремать еще полчаса. Крестьяне встают рано и сразу принимаются за работу, что в России, что здесь во Франции. Началась привычная суета, прекрасно знакомая Сашке еще по жизни в далекой Сосновке, где он временами включался в ритм этой непростой и нелегкой сельской жизни.

Наскоро перекусив остатками вчерашнего пиршества, вместе с хозяевами стали собираться и Сашка с Фигнером, но сначала пришлось помочь папаше Фушону избавится от следов вчерашнего визита разбойников. Окоченевшие за ночь трупы сложили на дно телеги, благо эта крестьянская повозка в Европе имеет высокие борта, в России такую обычно называют иначе – "фурой". Сверху накидали соломы и теперь разве, что бродячая собака учует запах крови, а так все выглядело более-менее благопристойно. Сапоги и часть верхней одежды погибших бандитов куда-то бесследно исчезли, не иначе подсуетился хозяйственный мужик, непонятно когда только успел. Дальше пути должны были разойтись, путешественники двинутся вперед по дороге, в сторону деревни, а Фушон отправится со своим "мертвым" грузом в противоположном направлении, до ближайшего казенного леса, "кормить волков" – по его собственным словам.

Как опытный наездник, Самойлович выбрал для себя и для спутника двух лошадей, намереваясь воспользоваться в полной мере подвернувшимся даровым транспортом, остальных великодушно, как и условились накануне ночью, оставил хозяину хутора. Вьюки, кобуры, переметные сумы и даже плетеные сетки для сена и запасная упряжь – все было брошено. Барахло, добытое прежними хозяевами-мародерами в ходе удачных налетов, полетело на землю, им лишний груз в пути не нужен. Из трофеев вчерашней скоротечной схватки взяли только двухлитровый медный чайник, вещь безусловно полезную в длинной дороге, хотя пока и нечего было заваривать – разве, что зверобой или еще какую травку удастся найти. Напоследок оказали фермеру последнюю услугу, он попросил подвезти дочерей до ближайшего села, решив на всякий случай отправить девочек на время к родственникам жены.

Анна-Мария с помощью отца легко вскарабкалась к Сашке, ее пристроили сзади на крупе кобылы, а младшую посадил прямо перед собой его спутник, благо ребенок много места не занимал и не мешал управлению лошадью. Кавалерист Сашка, надо честно сказать – аховый, сумел освоить пока только азы, поэтому ему подобрали самую смирную лошадку, с другой он бы просто не справился. Не было у него за эти годы большой практики, да и быть не могло. В основном если и приходилось ему иметь дело с конями, то только по части вьючить-запрягать-седлать, и пару раз пробовал свои силы в качестве кузнеца – подковал нескольких обозных лошадей…

– Ты Лександр не сильничай ея, а токо поправляй! Умна скотина сама пойдет, куды надобно. – наставлял его в свое время фельдфебель Матвей, первый и единственный, если не считать штабс-капитана Денисова, учитель унтер-офицера по "конской науке". Действительно есть в таком подходе определенный резон, сколько раз наблюдал в России Сашка, как мужик на телеге с ярмарки возвращается: хозяин зачастую пьян-распьян в дым и лыка не вяжет, куда ему управлять, но лошадь сама благополучно довозит его до родимой избы. Можно и возчиков-чухонцев вспомнить в Питере, их там "вейками" прозвали местные, сколько он сталкивался с ними – ни одного трезвого никогда не видел, но ведь как-то справляются. Видимо прав был Матвей, когда утверждал, что "Она поди поболее какого енерала сображат!"