Петр Иванов - Солдат… не спрашивай!

Очень много было возни с кирасирскими конями, завязшими в топкой почве, с большим трудом удалось освободить из топкой грязи только некоторых из них, находившихся ближе к краю поймы, ставшей для четвероногих смертельной ловушкой. Остальных пристрелили, бывшие крестьяне чуть не плакали при этом, ведь для российского мужика даже плохонький кособрюхий мерин – целое состояние, а тут столько прекрасных сильных лошадей они вынуждены губить собственными руками. Да тут каждая лошадка рублей на 300 серебром потянет, или даже дороже, если бы до России довести, но ничего не поделаешь.

Реальная война – не компьютерная игра, где после жестокой схватки легко и весело собирать "добычу", а тела погибших сами по себе постепенно растворяются в воздухе. Унтер-офицеру кроме организации сбора трофейного имущества, обычно дают и другие, куда менее приятные поручения. Так, например, нужно обязательно найти и опознать погибших солдат из своего взвода. После проверки-переклички у Сашки недосчитались только одного, можно сказать, что повезло и в этот раз…

По рассказам ветеранов, раздавленные гусеницами танков тела людей представляют крайне неприятное зрелище, непривычного человека в первый раз при таком "выворачивает наизнанку". Тяжелые кирасирские лошади не танки конечно, не столь тяжелые, но изрядно истоптали трупы в ходе сражения, так черепа погибших сплошь и рядом были раздавлены словно яйца всмятку. Терпкий кисловатый запах крови пополам с вонью содержимого кишечника – такой аромат надолго запоминается, на всю оставшуюся жизнь. Потом кажется, что им, кислым запахом смерти пропиталась насквозь и вся твоя одежда и обувь, так бы все снял и выкинул прочь, жаль нельзя – нечем заменить и приходится терпеть. Хорошо еще, что хоть погибших французов нижних чинов подбирать не заставляют, обычно для этого занятия за небольшую плату привлекали крестьян из ближних деревень. Раздетые догола трупы в братских могилах – это работа местных прусских аборигенов, жадно хватающих любую тряпку, даже насквозь пропитанную кровью. Согласно издавна сложившемуся обычаю, солдат забирает только шинель и сапоги убитого врага, с кавалерии достается больше – так с кирасир помимо седел, упряжи, переметных сум и чемоданов, сняли оказавшееся бесполезным в перестрелке их защитное снаряжение. Целая гора кирас и шлемов тускло блестит в лучах летнего солнца на полотне расстеленной под развернутым полковым знаменем палатки. Примеряй любую "железку" на выбор, если не брезгливый, от крови и дерьма добытые трофеи еще не отмыли.

– Сашка, поди сюда! Глянь, он али нет? – зовет приятеля к очередной печальной находке Григорий.

– Да поди сейчас пойми? Может Цыган, а может и другой, тут пять человек нашего брата легло. – Александр колеблется, он видел своими глазами, где и как погиб сослуживец, но сознание как бы все еще сопротивляется, не хочет принимать этот очевидный факт. Все еще теплится в глубине души огонек надежды – вдруг, да обознался, вдруг ему показалось?

Опознали они тогда пропавшего солдата с большим трудом, исключительно по порядковому номеру оружия, вот они пять выжженных на прикладе немного неровных черных цифр, где две первые обозначают номер полка, третья – номер батальона, а остальные… Он же сам их и наносил в свое время на всех ружьях, и это конкретное записано в ведомости за Цыганом. Рядом суетились его сослуживцы, торопясь собрать многочисленное барахло, у одного из солдат Александр взял попону, надо хоть прикрыть лицо, или точнее то, что осталось вместо него после удара тяжелым копытом у погибшего товарища.

– Был Цыган и нет его теперь… Все Гриша, пошли докладывать ротному, дальше разыскивать не будем, это точно он. – подвел итог печальных поисков унтер-офицер, и с трудом выдернув из окоченевших пальцев покойника шейку приклада, забрал оружие. Затем он поплелся вслед за остальными по направлению к развернутому полковому знамени, унося с собой старое ружье под номером 1312082, его помощник последовал за ним. В свое время Александр предложил было заготовить на такой печальный случай для всех нижних чинов специальные медальоны или металлические бирки с номерами, как принято в ХХ веке, но на него посмотрели как на последнего идиота… местная специфика, ничего не поделаешь, никто не хочет думать о возможной гибели заранее.

Остаток дня пролетел как в тумане, неглубокая братская могила в тени прибрежных ив, свежеструганный крестик – много таких изделий в 1807-ом году придется изготовить полковым плотникам из разного подручного материала, полковник что-то говорит… затем священник… Так обычно прощаются с погибшими товарищами. Сашка почти ничего не запомнил, точно не с ним все это происходило, а с кем-то другим. "Очнулся" он позднее – в правой руке "казенная" луженая чарка, на дне ее тонкий слой мутной, опять же "казенной", сивухи выданной на "помин души"… Только и подумал, что стоит ли допивать эту дрянь, а горнист уже надрывается – "вперед", сигнал к построению, так он и выплеснул "остатки сладки" под осуждающие взгляды сослуживцев. Пришлось вернуться к своим обязанностям унтер-офицера, собрать "своих" нижних чинов, поставить в строй. На войне различным церемониям вроде похорон много времени не уделяют, не до этого. Может быть так и надо иначе уж совсем тягостно на душе будет, а так за делами вроде бы потерь и не замечаешь.

До места нового бивака они добрались уже ночью, высланный ранее вперед обоз кое-как обустроил лагерь и на том спасибо, сил ни у кого копаться в земле уже не осталось. Наспех выставили караул из тех же фурлейтов-обозников, и тут же почти все и повалились на землю. Попадали егеря кто куда и забылись коротким "походным" сном, накопившаяся за день усталость свое взяла…

Утро следующего дня выдалось на удивление спокойным – редкое явление, но как ни странно, иногда бывает даже в такой ненормальной обстановке. Нижним чинам, всем кто не был задействован в различных работах по лагерю дали время до обеда отдохнуть и привести себя в порядок. Александра правда привлекли как всегда к очередной проверке оружия, но через час отпустили и его. Обычно он всегда находил себе занятие в таких случаях, не может он "просто отдыхать", как другие, а тут словно апатия одолела что-ли… Сидел он так в тени под кустом, да разглядывал клеймо на своей винтовке, пытаясь понять, что означают эти замысловатые закорючки – гимнастика для ума, больше ничего делать не хотелось. Стоп, кто это в гости пожаловал и явно на разговор напрашивается, никак то вчерашний рекрут? У них в полку всех "новеньких", кто прослужил менее года так называли, далее уже говорили "егерь" или "нижний чин" такой-то. Правда, в чем состоит отличие тех от других никто понять не мог – права о обязанности у всех одинаковые, но видимо традиция, каких в российской императорской армии не счесть.