Петр Иванов - Солдат… не спрашивай!

Уделил толику времени новый куратор и непосредственно самому унтер-офицеру.

– Давай братец выкладывай, как додумался ты до "наперстка", Иван Федорович мне все про тебя отписал ранее. – сразу же был бык взят за рога вице-директором и пришлось Сашке изворачиваться, с Аракчеевым было легче вести диалог, тот ничего у нижнего чина не спрашивал, видимо считал ниже своего достоинства опускаться до таких незначительных мелочей.

Кое-как, не без помощи подсказок штабс-капитана удалось ему наскоро состряпать правдоподобную "легенду". Поверил или нет Гогель в эту версию – поди пойми, дети ему в Пажеском корпусе еще и не такие сказки сочиняли. В принципе с технической стороны все более или менее чисто и гладко. Если нет возможности создать на существующих технологиях нарезное казнозарядное оружие, то только один путь развития и остается. Нас не пускают в дверь, что делать теперь, полезем в окно. Рано или поздно кто-то должен был на подобное техническое решение натолкнуться, удивительно то обстоятельство, что "дошли" лишь после почти трех столетий с момента появления огнестрельного оружия. В "нормальной" истории первопроходцем был француз, капитан шассеров Клод Минье, что еще пока еще под стол пешком ходит, он 1804-го года рождения. Но придется его немного обидеть, вышло так – силой сложившихся обстоятельств "изобрести пулю" был вынужден некий, никому доселе неизвестный, унтер-офицер 13-го егерского полка российской императорской армии. Неловко правда получается, если строго по совести судить… вроде бы как что-то чужое наш хронопутешественник себе присвоил, обокрал кого-то, но с другой стороны никакой материальной заинтересованности у него и не было и нет в принципе. Для Сашки винтовка – в сущности лишь средство выжить в этом мире, а уж дальше как получиться. Несколько лет назад, когда он только возился с пулелейками была еще надежда вернуться домой в родное столетие, однако в последнее время от первоначальных планов остались лишь жалкие ошметки.

Разговор у них вышел долгий, дотошного генерала-лейтенант интересовался различными мелкими особенностями тактики и боевого применения нарезного оружия. В этом отношении Александру было что рассказать, да и у штабс-капитана накопилась масса полезных сведений. В заключение они получили от Гогеля ряд ценных практических советов по организации предстоящего мероприятия. Так на ростовых мишенях впервые в практике российской императорской армии появились реалистичные силуэты людей, специально прислали из Москвы художника для подобной работы. Император и его ближайшее окружение слабо разбираются в самой технике ручного оружия и тем более в методиках обучения и оценки результатов стрельбы. Им вся эта "непонятная геометрия" обычных мишеней ничего не говорит ровным счетом, а тут как в песне у Высоцкого, где "девятка – в сердце, десятка – в лоб" и никаких вопросов более.

Несмотря на все страхи и опасения показная стрельба прошла как по нотам. Он как и было задумано, блеснул своим талантом, ну и новым специально пошитым на модный французский манер зеленым мундиром дикого изумрудного оттенка, и белоснежными брюками как уж без этого, фрунт-с однако, эпоха такая! Иначе не поймут, пока они готовились к высочайшей демонстрации всех приодели с иголочки и дополнительно подтянули по строевой подготовке, этот момент и оказался самым сложным для Александра и Григория, поскольку от плац-парадов и разводов на войне и в походах они успели порядком отвыкнуть, опять старая беда: "Не знал, да еще и забыл…" Стрельбище неузнаваемо преобразилось за неделю до "высочайшего появления", избы отмыли и отскоблили до желтизны, крыши покрыли свежей золотистой соломой, сараи красиво декорировали полотном, и в довершение – железные инструменты в мастерской и кузнице было велено начистить до ослепительного блеска. Снег на пустыре силами целого солдат батальона был частично вывезен, частично утоптан до твердости асфальта и выровнен строго по линеечке. Хорошо, что хоть гениальная идея покрасить потемневший лед в белый цвет никому из начальников в голову не пришла, и на том спасибо. Да черт с ним со снегом, штабс-капитану Денисову московские генералы выдвинули неожиданную претензию, почему у него люди гладко бритые и без усов, как недавно заведено но новому уставу и велению его величества в подражание французам? Не растут у них, или слишком светлые волосы – кого волнуют проблемы негров, пардон нижних чинов? Пусть рисуют, подкрашивают или приклеивают накладные! Отбились они от этих ретивых кретинов только при помощи очередной бумажки-распоряжения от Аракчеева.

Сама программа "показательного выступления" была примитивной до ужаса. Унтер-офицер в тот день точно поразив из своей винтовки ростовые мишени в "яблочко", в то время как его напарник Гриша лишь случайно зацепил из обычного егерского ружья угол щита, свинцовый шарик, один из десяти, честно оторвал длинную щепку и ушел в снежный вал позади, куда ранее угодили и все его девять круглых приятелей, разминувшись по дороге с мишенью. "Показуха" получилась почти идеальная, первый сорт – без малейшего сучка и задоринки, под занавес императору показали стрельбу из казнозарядной винтовки Шарпса с оптическим прицелом. Были точно выбиты все мишени, небольшие чайные тарелочки на фантастическом по здешним меркам расстоянии. Капсюльные револьверы царю не представили, после короткого предварительного обсуждения с вице-директором артиллерийского департамента и некоторыми прогрессивно мыслящими членами комиссии, их решили пока не продвигать. Убрали от греха и от критики подальше, сейчас не до таких тонкостей, пережить бы с минимальными потерями грядущий и весьма опасный 1812-й год. Удивительный факт, но о предстоящей большой войне с Наполеоном в среде военных начиная с 1809-го года говорили открыто, как о свершившемся событии и даже ориентировочные сроки открытия боевых действий называли. Не то проболтался кто-то из узкого кружка "посвященных" штабс-капитаном. Давыдова, к примеру, подозревали и не без оснований – поэт, чего с него взять человек творческий, он уже успел отметиться: "1812 год стоял уже посреди нас, русских, с своим штыком в крови по дуло, с своим ножом в крови по локоть."

Кроме того и без разных пугающих прогнозов общий настрой был такой "смутный", следствие череды обидных поражений понесенных российской армией в 1805-1807-ом годах. Но вернемся к нашим баранам, тьфу… к нашим стволам. Если уж от примитивной нарезной дульнозарядки казенные оружейные заводы стонут и горестно стенают, словно их заставляют осваивать пулемет системы Максима, где 360 отдельных деталей, то за такую "хитрую машинку", как револьвер, инженеры изобретателя-самородка разорвут непременно. Позднее штабс-капитан отдал парочку образцов, из тех, что попроще – несамовзводных реплик раннего Кольта, в руки местным московским оружейникам-умельцам и мужики со временем организовали неплохой бизнес. По крайней мере, состоятельные столичные обыватели в 20-е, 30-е и позднее покупали такие игрушки охотно. Москва конечно не Чикаго ни разу, но "пошаливали" лихие люди там частенько, временами чуть ли не на территории самого Кремля. Как классик наш Александр Сергеевич мудро заметил про те времена, что: "Полиция видимо занимается политикой, а не ворами и мостовою".