Андрей Булычев - Сотник из будущего. Южный рубеж

– Нам же мало вялотекущей войны с финской Емью на севере?! Скоро и там ратиться будем, и у себя под Ладогой ещё схлестнёмся с ними!

– А там уже и шведы пожалуют, давно они на наши земли зарятся! Весь запад у нас в огне! Но нам же всё мало этого, мы сами готовы зажечь сейчас и свой юг тут!

– Знайте! Литвинские племена, резко усиливающиеся сейчас, скоро сольются в единое государство, которое на долгие века станет могучим врагом для всякого, кто только захочет с ним воевать. Оно нам надо?! Мы не завоюем эти земли, да они нам и ни к чему. У нас вон весь восток до самого Каменного пояса (Урала) со всеми его богатствами не освоен!

– А ещё монголы на Русь не подошли с их железными туменами. Вот они-то точно все рати да дружины поодиночке вырежут, дождёмся ещё!

– Самое мудрое сейчас – это вступить пусть и во временный, но в союз с литвинами. Они испытывают ненависть к крестоносцам?! Мы тоже! Они отстаивают он них свою независимость и свою веру?! Мы тоже! Нам нечего с ними делить по большому счёту! Да, они скоры на разбой и грабёж. Но сейчас мы их наголову разбили, и они увидели всю нашу силу. Покажите им теперь, что им же выгоднее с нами дружить против нашего общего врага. Помогите немного средствами! Вот и будет у нас надёжный союзник на юге. А силы крестоносцев оттянутся с наших западных пределов уже для противостояния с ними. И вот тут-то мы литвинам в этом сами то и поможем против нашего общего врага.

Андрей так же резко закончил, как и начал, и сел на своё место.

– Одна-ако! – только и протянул Новгородский Посадник. Никто и никогда не разговаривал так чётко и ясно, но крыть тут было нечем, всё было сказано разумно, и в шатре повисла тишина. Только и был слышен шум лагеря за его стенками.

– А, пожалуй, всё верно говорит Андрей Иванович, – первым заговорил после паузы Ярослав, – Уж ему-то в сочувствии к врагу не попеняешь. Как сотни его бились, думаю, каждому тут ведомо, да и сейчас вон он битву ведёт, пока мы все в шатрах отсыпаемся, и пытается сохранить жизнь каждому простому ополченцу.

Возразить тут опять было нечего.

– Ладно, жизнь сохраним, согласился Совет, а куда такую прорву-то девать, почти пять тысяч человек полона? Их и кормить и лечить ведь нужно.

– Да отпустите вы их, пусть сами к себе идут и раненых пусть своих забирают. А князьям их знамёна отдайте. Тем вы и им честь сохраните, и на свою сторону опять же будет проще перетянуть впоследствии.

– Дайте мне с князьями переговорить от вашего имени? – попросил Андрей, – и, получив разрешения, направился в южному обрывистому берегу озера, где держали всех пленных.

Для захваченных литвинских князей был поставлен большой походный шатёр, и теперь Мацей с Миндовгом с нескрываемым интересом разглядывали представителя Высокого русского совета. С чем он пришёл? Может быть, прямо сейчас тут их всех жизни лишат, наказав за содеянное?

– Вы не собираетесь нас казнить? Я тебя правильно понял, – горделиво, подняв подбородок, спросил Андрея князь Мацей.

– Нет, не собираемся, – подтвердил Сотник, – Более того, вы вольны уходить к себе все без исключения, и когда только вам заблагорассудится.

– Хоть сейчас?!

– Хоть сейчас, – снова подтвердил Андрей.

– Более того, вам разрешено каждому забрать своё личное оружие и более того…– и Андрей оглядел князей, – Вам разрешается забрать все знамёна и все атрибуты власти, причём всех князей, что были нами нынче в бою захвачены.

Повисшее в шатре молчание прервал самый молодой князь Миндовг.

– Почему?!

Андрей посмотрел ему прямо в глаза и сказал медленно и разборчиво, чтобы каждое произнесённое слово впечаталось в сознание будущего Великого Литовского Князя:

– Вам возвращаются знамёна всех девяти литвинских княжеств для того, чтобы вы знали, Русский народ не враг Литвинам. У нас с вами уже есть один общий враг, который всем нам угрожает. Мы вас наказали за ваше вероломное нападение и за то зло, что вы нам принесли, на нашей земле! – и Андрей сурово вгляделся в глаза каждого князя, а те опустили глаза.

Сказать тут было нечего. Всё справедливо.

–Мы сожалеем…– только и слетело с губ Миндовга.

– Надеюсь, что это больше не повториться. Я знаю точно, уж поверьте мне, уважаемые князья на слово, что Руси быть великой. Пройдут века, и она сокрушит всех тех врагов, которые ей сейчас угрожают. И будущей Великой Литве! – и Андрей сузил глаза, пристально вглядываясь в Миндовга, – Под управлением Единого Великого Князя! – и он сделал пузу, подчёркивая всю важность того, что он сейчас говорил, – Было бы разумным иметь такого сильного и надёжного союзника на востоке как Русь. Если, конечно, Литва ещё хочет быть великой. Вы же, сохранив часть войска и все! Подчеркиваю, все! Воинские и княжеские регалии, не утратив, и не отдав в чужие руки ни одну из них, с честью можете вернуться к себе на родину и показать себя спасителями всех тех, кого сюда завели горячие и неразумные головы некоторых неудачных правителей. Я всё сказал, а сейчас вы вольны в своём решении, за вами выбор – и Андрей хотел развернуться.

– Подожди, Сотник, – остановил его тихий голос Миндовга, – Я хотел бы тебе дать свой личный перстень, – и он протянул большой золотой перстень, на котором был изображён всадник в доспехах и с поднятым мечом, – Я запомнил твои слова, и этот мой личный подарок, знак моей же личной признательности к тебе. И я думаю, что мы ещё встретимся, но только теперь в гораздо более приятной обстановке.

– Обязательно, князь!

И Андрей вышел из шатра.

На сороковой день после битвы вся Андреевская бригада почтила память погибших при защите русской земли воинов. В общем строю стояли сотни и подразделения при развёрнутых знамёнах. По команде, в едином движении опустились воины на одно колено, склонив головы и шепча молитву, поминая павших товарищей. А над высоким обрывом Усвятского озера, возносясь к синему небу, высился огромный деревянный крест.

«Здесь 15 февраля 1226 года защищая южный рубеж своей земли от врага, пали смертью храбрых в едином строю русской рати воины Андреевской бригады: … Иван сын Петра, Иван сын Семёна, Иван сын Тимофея, Ийбо Дьяниш, Илокас Роукку, Креслав сын Любомира… Вечная память героям!»

А всем выжившим в лютой сече нужно было жить дальше и готовиться к новым сражениям. Унынию места нет в сердцах! Уныние есть один из главных смертных грехов – как учил воинов батюшка, отец Кирилл.

Двадцать восьмого марта первыми в направлении своего далёкого от Усвят поместья отправлялась Андреевская бригада. Нужно было успеть пройти ледяной дорогой все эти вёрсты, пока не началась весенняя распутица. Три сотни верховых под боевым развёрнутым знаменем и с обозом раненых проходили у высокого берега, на котором столпились тысячи русских ратников, провожая домой своих боевых товарищей.