Елизавета Дворецкая - Малуша. Пламя северных вод [СИ litres]

– А как получилось, что ваш сестрич старше вас всех?

Теперь, когда Бер был знаком с Малушей, ему стало особенно любопытно понять, откуда взялась эта дева и почему его племянница почти одних лет с ним.

– Эльг был лет на двадцать старше моего отца и Вальгарда. У них разные матери. Он в Киеве женился на Бранеславе, когда его братья были еще почти детьми, и поэтому его дочь, Венцеслава, наша двоюродная сестра, была старше нас лет на тридцать. Ее выдали за Предслава из Моравы, у них родился Олег Предславич. И он был уже женатым мужчиной, когда мы с Эльгой были еще девочками и едва учились прясть. Поэтому их ветвь обгоняет нашу на поколение. Ну и потому что это родство идет через жен, а у них каждое новое колено родится лет через пятнадцать-шестнадцать. Предславе было шестнадцать, когда она Малушу родила, да и та…

– Сколько же ей лет сейчас?

– Предславе?

– Да нет же – Мальфрид.

– Шестнадцать должно быть. Она осенью родилась, в самый разгар жатвы, значит, осенью ей шестнадцать и сравнялось.

Бер помолчал, примеривая эти сведения к своим воспоминаниям. Лицо, которое он запомнил, казалось, не имело возраста – Малуше могло быть и шестнадцать, и больше двадцати.

Наверное, боги привели его сюда и вынудили остаться до Карачуна, хотя он рассчитывал уехать восвояси куда раньше и провести йоль, как всегда, со Сванхейд. В Хольмгарде его мать, Берислава, умерла, но родилась она здесь. Возле этого стола она в детстве и юности слушала рассказы о своих дедах, как он слушает их сейчас. О жизни и смерти Эльга Вещего – самого прославленного человека в роду. О поминках по своей матери, Домолюбе: заживо уходя из мира живых, та сидела под этим вот столом и там получала свою «мертвую» долю.

И тут Бер сообразил еще кое-что. Та старуха в лесу, которая показала ему путь к логову человека-медведя, но не показала своего лица – это же мать его матери, его родная бабка! Как Сванхейд, только с другой стороны! А он всяких небылиц наплел про ее «прекрасных» дочерей-лешачих…

Еще держа эти мысли в голове, от стука в дверь Бер сильно вздрогнул. Этот вечер, древняя тьма и новый огонь, разговоры о предках и приготовленное для них угощение – все это полнило воздух иномирным присутствием. Бер так и видел через дубовую доску двери ту старуху в птичьей личине. Холодная жуть не отпускала: ведь если старуха – его родная бабка, то четверть его собственной крови сейчас течет на том свете…

– Отвори, Милыня, – велела Ута служанке, и Беру померещилась на ее простом лице тень скрываемой улыбки.

Стало легче: Ута, видно, знает, кто пришел.

Он подумал о Князе-Медведе и невольно встал. Вспомнил, что тот обещал прибыть только завтра; но, может быть…

Дверь распахнулась, и под удивленный гомон и избу ворвалась толпа выходцев с того света. Не пойми что за существа – в козьих и звериных шкурах, в размалеванных личинах, с хвостами позади и бородами из соломы спереди.

– Вы кто такие? – крикнула Ута.

– Мы – невесты! – объявила самая высокая из вошедших, закутанная в две козьи шкуры, серую и белую. На голове у нее возвышались рога из соломенных жгутов, а сзади болтался свернутый тоже из шкуры хвост вроде волчьего. – Есть у вас женихи?

– Есть, есть! – охотно ответила Ута. – Полна изба женихов! Выбирайте, какие понравятся! Встаньте, отроки, чтобы девушкам было лучше вас видно!

– Я тоже жених! – первым встал десятский Свен, хотя дома в Хольмгарде у него имелась жена и пятеро детей.

– И ты выходи!

– Иди ко мне, красавица! – позвал Свен. – Дай я погляжу, какова ты, годишься ли мне?

Соблазнительно кривляясь, под общий смех дева-коза приблизилась. По движениям и по голосу было ясно, что это парень, и Бер вспомнил встречу ночью на Великой. Быстро оглядел толпу прочих «невест». Некоторые ростом, станом и ухватками выдавали в себе парней, но часть были настоящими девушками. Тут главное не ошибиться.

– А я невеста-то хорошая, лучше всех! – тонким голосом, явно ломаясь, уверяла первая «коза». – Погляди, сколько на мне платья разного – все мое! Приданого – на трех санях не свезти!

– Ну сейчас поглядим! – не растерявшись, Свен немедленно ухватил ее за шкуру и приподнял край.

«Коза» взвизгнула.

Под шкурой оказалась старая черно-бурая понева.

– Что-то понева у тебя старушечья! – заявил Свен, пощупав. – Сколько ж тебе годков, красавица?

– Да всего ничего… и пяти лет не прошло… как пятьдесят сравнялось.

– Такая невеста мне не нужна! – Свен хлопнул «козу» по плечу, развернул и слегка приподдал сзади. – Ступай, ищи себе старичка на пару.

– Ах ты охальник! – возмутилась «коза» и кинулась к нему назад. – А вот я тебя забодаю!

Завязалась потасовка: «коза» пыталась боднуть Свена своими соломенными рогами, причем в такое место, которое всякий муж старается оберегать, тот уворачивался и в конце концов схватил печной ухват – тоже рогатый. Дело пошло веселее.

– Не учила меня мать ни ткать, ни прясть! – запела высоким дрожащим голосом другая «невеста».

– Только выучила мать, как под молодцем лежать! – подхватили другие.

Отроки тем временем придвинулись к толпе «невест».

– Это мне нехороша – больно чумаза! – горделиво приговаривал Бер, осматривая одну за другой: берестяные и кожаные личины с наведенным сажей «румянцем». – Эта больно тоща… Эта ростом велика – не скамью же к ней подставлять!

«Невесты» испускали обиженные возгласы, хватали за его руки, тянули к себе; то и дело завязывалась легкая потасовка, так что отрокам приходилось отбивать своего товарища. Миновав троих переодетых парней, Бер остановился возле «невесты», которая хоть и походила на копну из-за множества разнородных одежек, все же внушала надежду, что это дева.

– Вот эта хороша! – объявил он. – Толста, дородна, ухватиста! Надо поглядеть, хорошо ли приданое.

– Погляди, коли такой смелый! – низким голосом прогудела избранница.

Бер обрадовался: по голосу он узнал Бажану, как она ни старалась его изменить. Бойкая предводительница выбутских дев часто вышучивала его на павечерницах, но он тоже в долгу не оставался. Не очень-то красивая, широколицая, она тем не менее была привлекательна своей бойкостью и огнем жизни в глазах.

Впрочем, сейчас у нее вместо лица была кожаная личина с длинным носом и мочальной бородой, заплетенной в косу с красной тесемкой.

– Ты погляди, какая шуба-то у меня – на цыплячьем меху! – гудела она, распахивая сшитые вместе потертые овчины – видно, старые одеяла, одну белую, другую черную. – У царевны цареградской такой нет!

– Уж это истинная правда! – охотно согласился Бер. – Где ей такую раздобыть! А под шубой что?

– А вот платье из паволоки золотой! – «невеста» показала платье из мешка под зерно.