Михаил Ланцов - Западная война

— Ты думаешь, Николай с ними будет делиться?

— А ты думаешь, что нет?

— Вспомни его слова про Францию. Он ее ненавидит.

— И что с того? Он и Австро — Венгрию ненавидит. Что не помешало ему действовать рационально, наступая там, где он в состоянии победить. Он ведь не лез в горы. Не штурмовал снежные перевалы. Нет. Он наступал там, где мог быстро и легко достигнуть успеха.

— Он не Австро — Венгрию ненавидел, а Франца Иосифа… который уже давно преставился. И тех, кто его окружал.

— И что это меняет?

— Не теряй присутствия духа. Мы еще не проиграли.

— Это вопрос решенный. Теперь Франция действительно вступит в войну. И нам конец.

— На нашей западной границе почти пятьсот тысяч австро — венгерских войск. В Вене прекрасно понимают всю глубину трагедии. И отчетливо осознают, что с ними сделают, если они останутся одни.

— Австро — венгерских… — с презрением произнес Вильгельм. — Они не устоят перед французами.

— Это еще не поражение.

— Почему ты так решила?

— Вот, — произнесла она и протянула письмо, что до того прятала в рукаве. Оно не подписано, дабы не вызывать подозрений. Мало ли, к кому оно могло попасть? Но детали, освещенные в тексте, говорят однозначно о написании его Марией Федоровной, матерью русского Императора.

— И что там? — Безучастно спросил Вильгельм, даже не попытавшись взять протянутое ему письмо.

— Не хочешь прочесть?

— Нет.

— Зря. Она говорит о том, что он высоко ценит немцев за их стойкость и боевой дух… и совершенно презирает французов.

— И что? Это и так всем известно. Но воюет — то он с нами.

— То интервью шведской газете… оно было дано не столько для нас, сколько для англичан и французов. Немцы, конечно, увлеклись. Но не настолько. Да и вообще — в этой войне мы, конечно, понесем потери. Но не проиграем.

— Серьезно? — Грустно усмехнулся Вильгельм. — Она так и пишет?

— Нет, конечно. Она пишет намеками. Весьма, надо сказать, прозрачными. И очень просит, чтобы я поддержала тебя, чтобы ты не сломался, потому что, если это произойдет, Николай может передумать. — Произнесла она и силком впихнула в руку Вильгельма письмо. — Поэтому я здесь.

После чего она взяла со стола бутылку коньяка и молча отвела ее в сторону, выливая содержимое на землю. Кайзер с пустотой в глазах посмотрел на это. Пожал плечами. Достал еще одну из ящика, стоящего рядом. Открыл и… супруга быстрым и резким движением вырвала ее и также невозмутимо вылила на землю.

— Не забывайся! Я твой муж и Кайзер!

— Пока что ты жалкий алкаш.

— Что?!

— Сейчас не время хандрить. Я никогда на тебя не давила. Всегда была покладистой и мягкой. Но сейчас, я чувствую, у тебя есть шанс… У нас всех есть шанс.

Он скрипнул зубами и взял еще одну бутылку коньяка из ящика. Немного помедлил. После чего скрипнул зубами и вернув ее на место, протянул руку, взял скомканное им письмо со стола. Разгладил его. И запыхтев вчитался. Благо, что писала Мария Федоровна на немецком…

[1] В оригинальной истории для противодействия германской разведки танки были названы танками, дабы они не могли их отличить от железнодорожных цистерн, которые назывались точно так же. Здесь же Император пошел иным путем для получения привычного ему названия.

[2] Котлы высокого (и сверхвысокого) давления с малым рабочим телом впервые реализованы братьями Добль в 1920—ых. В любой момент времени в котле было в весовом плане всего несколько грамм рабочего тела, что делало котел безопасным (в плане взрыва). Другим следствием такой конструкции было очень быстрый прогрев и запуск всей системы, так как в испаритель попадало маленькая порция рабочего тела, она быстро испарялась и дальше перегревалась. Так, совершенно остывший котел авто братьев Добль, простоявшего ночь в холодном гараже, позволял хоть как — то ехать авто уже после 30 секунд прогрева.

Часть 3 — Vici

Люблю измену, но не изменников.

Гай Юлий Цезарь

Глава 1

1914, июнь 10, Рейнская область

Французы очень внимательно следили за ходом боев Германии и Австро — Венгрии с Россией. Можно даже сказать — пристально, потратив крайне внушительные средства для того, чтобы держать руку на пульсе. В Париже, как и предполагал Николай Александрович, не желали победы России… как, впрочем, и Германии. Их вел страх, густо замешанный на вполне рациональных рассуждениях.

Германия была их непосредственным соседом. И она еще в 1870—ом году наглядно показала, что один на один французы с ней справиться не могут. Слишком сильно революционные процессы разрушили некогда могущественное государство, позволив ему погрязнуть в демократии, бардаке и коррупции, которые иной раз неотличимы друг от друга.

Да, в идеальном мире демократия, сменяемость власти и прочие подобные штуки были бы полезны. Но мы живем не в идеальном мире, и люди, в основной своей массе, частенько ведут себя как ленивые задницы, одержимые предрассудками и примитивными страстями. То ведьм на кострах жгут, то вышки 5G. То Солнцу поклоняются, то Светлому будущему. В общем — в каждом поколении какие — то свои формы этого рода игрищ. Беда? Беда. Однако основная масса популяции как пребывала в условно разумном состоянии во времена неолита, так и осталась там до сих пор. Благо, что для обычной, повседневной деятельности чего — то большего как правило не требуется. Достаточно минимальных знаний, привычек и общеупотребимых социальных ритуалов. Печально? Может быть. Но других людей у нас нет и, что примечательно, никогда не будет, потому что такова природа человека. И не нужно удивляться, что на практике демократия в державном строительстве повышает лишь уровень коррупции, а эксплуатацию населения не только не снижается, но и увеличивает, порождая новые, причудливые формы.

Вот и во Франции раз за разом происходила смена шила на мыло, сопряженная с изменением или как — минимум коррекцией политического курса. Ведь новая группировка должна была показать, что лучше прежней, даже если и не отличалась от нее никак. Что влекло за собой метания, иной раз самого полярного толка. А это никак не улучшало положение ни державы, ни населения. Да, происходил какой — то рост всеобщего благосостояния. Но он шел только за счет развития техники и технологий, хоть как — то компенсирующих организационный упадок.

Так или иначе, но французский истеблишмент, стремясь защитить свои интересы, был заинтересован в максимальном ослаблении Германии. Своих сил для этого ему не хватало и это ясно осознавалось, поэтому они и пошли на союз с Россией. Оптимальным было бы разрушении Рейха через раскол его на сонм маленьких державок, как было всего каких — то полвека назад. Ну, или, хотя бы совершенное истощение и ограбление. Точно такое же, какому сами немцы подвергали Францию в 1870—е годы. Оптимальным. Но на практике истеблишмент был готов к разным вариантам, лишь они все вредили немцам и чем сильнее, тем лучше.