Сергей Синякин - Мрак тени смертной [сборник повестей]

Фон Ширах поднялся из кресла.

— Так, так, — сказал он и прошелся по кабинету, утомленно похрустывая суставами пальцев. Поравнявшись с Зиверсом, он остановился. — И что же?

— Эксперимент показал, что никакой души у евреев нет, — сказал Зиверс. — Правда, я указал Менгеле на ошибки в его расчетах. Возможно, надо было использовать большее количество подопытного материала.

Некоторое время фон Ширах пытливо вглядывался в бледное, но спокойное лицо группенфюрера. На лбу и голом черепе Зиверса блестели капельки пота.

— Можете быть свободным, — сказал вождь.

Оставшись в одиночестве, он вновь оглядел кабинет и понял, что он ему не нравится. В конце концов, у Адольфа были свои вкусы, а у него, фон Ширака свои, и с этим сейчас придется считаться многим. Говорят, что этот вегетарианец Адольф никогда не знал вкуса отбивной. Врут, конечно. Не всегда же покойный фюрер был травоядным! Вегетарианство штука дорогая, не думается, что у молодого Адольфа, да еще в тот период, когда он бродяжничал, хватало денег на чисто вегетарианскую жизнь. Он, фон Ширах, понимал вкус в еде, винах, женщинах, тут, правда, следовало действовать осторожнее, чтобы не вызывать кривотолков. Но он живет и будет жить так, как ему нравится. В конце концов, он унаследовал власть, но не привычки Адольфа!

А этот кабинет следовало покидать. Превратить его, скажем, в государственный музей, разложить на столах различные издания «Майн Кампф», стены портретами увешать, а самому под шумок найти себе уютное местечко в другом крыле здания.

Подальше от исторических памятников.

Солдат без пищи не останется.

Можно, в крайнем случае, посидеть и на концентратах, но без приварка солдату нельзя. Сытый солдат воюет удачливее. Оберштурмфюрер Венк это знал не хуже других, поэтому сразу послал три двойки на разведку. Пошли камрады на разведку, а вернулись с трофеями. Неподалеку оказалось пресное озерцо, куда приходило зверье на водопой, и разведчики сделали засаду на звериной тропе. Засада оказалась удачной — они принесли к отряду двух антилоп с длинными изогнутыми рожками.

Их сноровисто разделали, и теперь мясо варилось в котле, а еще оно жарилось на угольях, распространяя непередаваемый манящий аромат. На соседнем костре закипала вода на нескольких котелках — для кофе.

Табельное автоматическое оружие и несколько «фаустов» сложили в ружейную пирамиду, рядом с которой теперь маялись часовые.

Шел обычный солдатскии треп о женщинах и 0 шнапсе потом манн ун-Грозе принялся рассказывать, как он в прошедшем отпуске плавал на Клязьменско-Яузенском водохранилище, в водах которого навсегда скрылась столица Разбитых Советов.

— Нет, парни, вы себе представить не можете, — сказал ун-Грозе. — Вода прозрачная, плывешь на глубине пяти метров, а дно просматривается на двадцать. Все внизу водорослями поросло. И вдруг включаются прожектора у дна, и ты видишь под собою город. Настоящий город, на десятки километров. Присматриваешься, и видишь Кремль, а рядом старинный собор, а у еще одного здания на фронтоне кони вздыбились — это самому увидеть надо! Потрясающее зрелище.

— В следующем году посмотрю, — жадно сказал ун-Отто. Глаза парня блестели. — Я с аквалангом хорошо знаком, мы практику на Сардинии проходили, там многому учили. Специально поеду в отпуск и посмотрю.

— Фюрер сказал — фюрер сделал, — сказал ун-Грозе. — Но как подумаешь, каких это требовало затрат, не по себе становится. Эти бы марки, да на нужды рейха! Что нам, деньги девать некуда? Вон после сороковых сколько инвалидов и сирот осталось!

— Фюрер знал, что делает, — деликатно заметил ун-Ранк. — Он обещал, что от столицы большевиков ничего не останется и сделал. Получился памятник оружию и силе рейха. На века.

— Болтаете много, — сказал шарфюрер ун-Вольф. — Не ваше это дело, задумки вождей обсуждать. Я вот в прошлом году специально на могилу фюрера ездил. Грандиозное зрелище. Могила украшена живыми цветами, они горами лежат на небольшом холме, под которым похоронен фюрер — розы и тюльпаны, гладиолусы и нарциссы, белоснежные каллы и лилии, астры и хризантемы. Это видеть надо! А вечером скрещенные лучи прожекторов освещают тонкий гранитный шпиль, а на вершине — чугунный орел сжимал цепкими лапами голубую Землю. В небольшом углублении маленький бронзовый бюст вождя, а по бокам шпиля любимые овчарки фюрера — Блонди и… эта… как ее?.. ну, вторая, в общем. Бронзовые, конечно. Говорят, не пережили они хозяина. Очень уж любили.

Фюрер умер за несколько месяцев до первого полета человека в космос. Многие из элитных СС гордились тем, что первым полетел в космос солдат СС. К сожалению, при возвращении с орбиты не раскрылся парашют и пилот погиб. Он был торжественно похоронен в центре Берлина, с него посмертно была снята приставка «ун». Отныне полноправный гражданин рейха Ганс Леббель в бронзовом обличье стоял на площади близ Бранденбургских ворот и пристально вглядывался в звездные небеса. Каждый воин из элитных частей СС желал бы себе такой участи. Что могло быть лучше, чем умереть во славу великой Германии? По крайней мере, так считало начальство.

— Завтра геликоптеры прилетят, — сказал ун-Грозе, пробуя, хорошо ли прожарилось мясо на огне костра. — Подбросят нас поближе к району работы. Думаю, за недельку управимся.

— Пять дней, — возразил шарфюрер. — Или ты считаешь, что черномазые смогут оказать нам серьезное сопротивление?

— Ничего я не считаю, — возразил ун-Грозе. — Но все-таки, они здесь живут, а мы по карте шагать будем. Следует быть осторожнее.

Он лег на спину.

В пронзительно-синем небе чернела точка парящей птицы. Казалось, что она замерла в зените.

— Хорошо, что нас привлекли к этой операции, — сказал ун-Грозе. — Пожаримся на солнышке, прежде чем окажемся среди льдов.

— Это как сказать, — заметил ун-Ранк. — у меня приятель был в экспедиции в Гималаях. Вернулся черный, как негр. Там ведь ультрафиолета больше, в горах.

— Что они там делали? — недоверчиво сказал ун-Отто.

Ун-Ранк пожал плечами.

— Откуда я знаю? — отозвался он. — Сам знаешь, такими вещами интересоваться не принято.

Ойген ун-Грайм слушал этот треп с рассеянным вниманием. Его не интересовала будущая работа. Прикажут — сделаем! Он оглядывался, озирая окрестности. С левой стороны расстилался пологий почти белоснежный пляж, который упирался в синюю с белой каемкой прибоя полоску океана, справа ржаво открывалась выгоревшая саванна с редкими зелеными островками. На горизонте синела полоска гор. На ней возвышалась снежная вершина.

И в небе парила птица.

Пейзаж был непривычный. В Казакии тоже хватало пустых земель, но там степь выглядела совсем иначе. Особенно весной, когда ее покрывала молодая пронзительно зеленая трава, а по многочисленным балочкам расцветали терн и шиповник, отчего казалось, что посреди степи спят на траве бело-розовые облака.