Григорий Шаргородский - Укротитель: Поводырь чудовищ. Защитник монстров. Истребитель тварей

У них там что-то не ладилось, и Турнок иногда, не находя слов, размахивал перед лицом субтильного Богдана похожими на шары для боулинга кулаками. За мага я не боялся – во-первых, гном был на редкость адекватным малым, плюс к этому Воган, у которого кулаки были не меньше, незримой тенью маячил за спиной будущего родственника. Вопреки моим опасениям, родители Нарины приняли Богдана с распростертыми объятиями, а когда Воган услышал, что артефактор может усилить его способности поводыря, то стал тенью неугомонного экспериментатора. Даже сейчас, занимаясь амуницией Злюки, он одним глазом присматривал за Богданом – вдруг гном прибьет мага, тогда прощай мечта о собственном питомце.

Наконец-то у меня появилось время разобраться с активированными Богданом обручами. Перебравшись на корму, я надел на голову тонкое кольцо из неведомого сплава и прислушался к своим ощущениям. Эффект был, но не особо впечатляющий. Сняв обруч, я понял, что могу дотянуться до спящих о́ни на третьем от нас судне, а секунду назад хорошо чувствовал тех, что находятся на пятом. Что ж, с дальностью понятно, а с пробой мощности придется подождать до высадки.

Ближе к вечеру мы вышли на просторы Дольги, но задержались там ненадолго. Через час лоцман на передовом корабле приказал поводырю повернуть акаяси в еще один приток великой реки. Там, в излучине возле слияния двух рек, мы и встали на ночевку.

Довольно широкий водный поток вел нас в сторону Лорхских гор, и против течения уставшие акаяси тащили баржи почти седмицу. По пути попадались городки и деревни, причем достаточно часто. Кельтские земли вообще были населены гуще славянских. В каждом поселении местный глава передавал нам изрядное количество провианта и почему-то сразу уходил. И почти везде простые обыватели провожали нас настороженными взглядами. После второй такой встречи мы уже ничему не удивлялась, потому что помимо священника-снабженца увидели монаха из Чистых. Он стоял на берегу с таким видом, будто собирался лечь костьми, но не дать жутким чудовищам растерзать несчастных жителей. Разговаривать здесь было не о чем. Промытые мозги встают на место очень трудно и под давлением железобетонных доводов, а их у нас не было.

Конечной точки водного путешествия баржи достигли, когда пики горных вершин нависали над нами с немой угрозой, а река стала слишком капризной и мелкой.

Неделя сидения на кораблях вымотала всех, так что высадка была воспринята с облегчением. Особенно радовались получившие возможность размяться о́ни.

По суше корпус мог бы добраться сюда и быстрее, но это если двигаться без обоза. К тому же весь предполагаемый маршрут был густо заселен, так что выбора у нас не было.

Дав зверям время порезвиться, караван начал медленно втягиваться в ущелье по вымощенной на дне распадка дороге. Еще через несколько часов начался подъем к седловине перевала. К тому же возобновилось ворчание поводырей.

Им не понравился мой приказ прицепить повозки обслуги к хах-коваям и хидоям. Впрочем, открытого противостояния не вышло, потому что правила в корпусе уже поменялись. Мне было достаточно косого взгляда в сторону Возгаря, как боярин тут же начинал жестко наводить порядок во вверенном ему подразделении.

Вот и ладненько – идея разделить полномочия и создать изолированную пирамиду власти и ответственности оказалась крайне удачной. Кроме того, становилось понятнее, почему Драган так отказывался от управления корпусом. В походных условиях Возгарь становился собранным и спокойным, а если выходил из себя, то только для того, чтобы в кратчайшие сроки восстановить пошатнувшуюся дисциплину и подстегнуть нерасторопных поводырей.

Так что забот в походе у меня почти не было, и я занялся обучением Рудого. Плохо, что условия были неподходящими, но раньше мешали постоянные линьки.

Я уводил Злюку в сторону от каравана и гонял Рудого по окрестным скалам, заставляя забираться на каменные кручины и прыгать по деревьям. Ловкостью он не уступал шимпанзе, да только эта «обезьяна» заставляла гнуться вековые сосны, а более тонкие деревья ломала своим весом, как спички. Броня Рудого постепенно начала грубеть, вновь делая из него горбуна. Покрытый броней горб увеличился, образовывая своеобразный рюкзак, в который уже можно было засунуть даже меня, но только предварительно порубив на части. Перспектива не самая приятная, поэтому я гнал от себя подобные ассоциации. Мне до сих пор не приходило в голову, как можно оседлать сагара, так что приходилось тренировать его как боевое сопровождение хидоя.

После усиленной физзарядки для сагара я переходил к тренировкам с обручем на голове. Эксперименты показали, что артефакт увеличивает радиус контакта, но мощность внушения оставалась той же, и перехватить управление чужого о́ни мне не удавалось.

А жаль; если честно, после откровений Богдана меня посещали фантазии об укрощении вражеских зверей прямо в бою, случись еще раз сойтись в схватке с аравийскими о́ни.

Во второй части тренировок я отправлял Рудого далеко вперед и заставлял охотиться на горных козлов. Однажды, увлекшись, сагар взобрался на высокую скалу и, ринувшись за козлом, сорвался вниз. Рогатая сволочь с презрением посмотрела на летящего охотника и ускакала вверх по тонкой, как нитка, тропе. В момент, когда давно уже немаленькая туша моего питомца полетела на острые камни с высоты десятиэтажного дома, у меня на мгновение остановилось сердце. Но в следующий миг сработал инстинкт – Рудый шлепнул своими лапищами по отвесной скале. Из запястных бугров выскочили костяные лезвия и вместе с когтями на пальцах заскребли по камню. В стороны полетела крошка и искры, а на серой скале остались глубокие борозды.

Съехав таким образом три четверти высоты, Рудый оттолкнулся от скалы и, провернувшись в воздухе, приземлился на четыре конечности, как кошка.

– Ну ты даешь, шипастый, – со смесью облегчения и гордости за питомца сказал я, похлопывая рукой по подставленной для ласки морде.

Моего похлопывания по толстенной броне он конечно же не почувствовал, зато наверняка ощутил ревнивый удар скорпионьего хвоста Злюки. Пришлось срочно разводить расшалившихся питомцев в стороны.

Мне было хорошо – словно вернулся во времена объездки Бома. Заботы ушли на задний план, вокруг свежий воздух, а рядом в моем полном распоряжении небывалая мощь магических зверей.

До перевала мы дошли за сутки и столько же потратили на спуск. Исполинская «стена» Лорхских гор словно делила мир на части. Справа были горные территории гномов, а слева – горы людей, и случившееся с Гурдагом со товарищи говорило о том, что так будет еще очень долго.

Взбираясь вверх, мы покинули вполне умеренный климат, а впереди, благодаря горам и прибрежным течениям, царило нечто похожее на субтропики. В Магадхе, граница с которой находилась в тысяче километров на юго-восток, говорят, вообще тропики с джунглями и прочими прелестями этого климатического пояса. Мало того, изменился не только физический климат, но и эмоциональный. Сидевшие за казавшимися им неприступными перевалами люди ничего не боялись, а здесь слухи о дикарском нашествии уже поселили страх в душах обывателей. Поэтому нас встретили вполне доброжелательно – люди радовались мощи и даже страшному лику чудовищ, ведь это были их защитники.