Алексей Вязовский - Я спас СССР! Том III [СИ]

– Леш, мне из Москвы никак уезжать нельзя! У меня мама болеет, как я ее одну оставлю?!

Вот это номер!

– А что отец?

– Отец? Где он этот отец?! – горько усмехается Юля – Он нас бросил пять лет назад. Спутался с молодой аспиранткой и ушел от матери, которая на него всю жизнь положила. Вы ведь, мужики, какие?! Вам жены нужны пока они молодые, красивые и здоровые, а состарятся – пошла вон! За профессором всегда толпа студенток и аспиранток ходит, только пальцем помани. Вот и мой купился на свежую мордашку!

– Юль, ну не все такие…

– Может и не все. Вон Димка вроде другой, но толку-то от него. Он же не пробивной совсем, и на красный диплом не тянет. Отправят его за полярный круг, он и поедет. А за три года его там обязательно какая-нибудь местная стерва окрутит.

– С ним езжай.

– Да не могу я, Леша-а! У меня мать больная на руках. Она после развода совсем сдала. Деньги отец нам дает конечно, и квартиру оставил, но здоровье-то маме на них не купишь!

Во дела… Правильно говорят – в каждом дому по кому. А с виду такая стрекоза беззаботная, порхает себе по жизни. Теперь хоть понятны стали ее упорные поиски мужа-москвича. Выйти замуж и остаться по распределению в Москве – для нее не блажь.

– И что – бросишь Димона?

– А у меня есть выбор? Уехать с ним, чтобы через полгода мать похоронить? Один инсульт у нее уже был, второй теперь в любое время может случиться.

Юлька кусает губы, пытаясь не расплакаться, потом говорит.

– Ле-е-ш, это еще не все. Дальше самое плохое.

– Куда уж хуже?

– Есть куда. На протоколе все не закончилось. Потом пришел какой-то молодой парень, прочитал протокол, начал мне сочувствовать. Осторожно так поинтересовался, с какого я факультета и курса. Есть ли у меня парень, с которым я встречаюсь. Я дура думала, что он кадрит меня. Сейчас телефончик попросит, потом встретиться вечером предложит. Ну, ты понимаешь… кино или ресторан. А эта тварь знаешь, что сделал?! Представился лейтенантом КГБ и обещал мне помочь, если я тоже помогу ему. Предложил мне стучать на тебя, Леша! И намекнул, что если не соглашусь, он лично позаботится о том, чтобы меня выперли из МГУ.

Наконец, Юлю прорывает, и она захлебывается плачем. А мне только остается обнять ее и утешающе гладить по плечу. Обалдеть… слов даже нет. Это же какая комитетская сука под меня роет?! Или…

– Юль, а не помнишь, как этот кагебешник выглядел? Не белобрысый такой, все лыбится, как акула…

– Да… – девушка удивленно поднимает на меня заплаканные глаза – Я и имя его запомнила, потому что он твой тезка.

– А как фамилия этого козлины, не помнишь случайно?

– Ох… Москвин кажется… Так вы знакомы?

– Знакомы.

Нет, ну каков сучонок – вербовать стукачей еще и из моих близких друзей! Нет, теперь точно попрошу Мезенцева выписать лейтенанту волчий билет. Но Юльку жалко – попала под чужие жернова.

– Знаешь, Юль… а ты соглашайся.

– Как это?..

– А вот так. Только бумаг никаких не подписывай. Скажи, что стучать согласна, но никаких подписок о сотрудничестве давать не будешь. Упрись и все. Этот козел все равно протокол в милиции изымет, никуда не денется. И ты ему нужна, потому что ближе ко мне уже не подобраться. Он когда позвонить должен?

– Сегодня вечером.

– Вот и прекрасно! Назначай ему на завтра встречу и скажи, чтобы пальто твое не забыл прихватить из милиции. Вообще, веди себя понаглее. Нам сейчас главное – выиграть время. А уж что потом ему наплести, мы придумаем.

Юля отстраняется и недоверчиво смотрит на меня, аж, слезы от удивления просохли:

– Ты, правда, не обиделся? Лешка, какой же ты хороший!

Она с визгом повисает на моей шее, и целует в щеку, оставляя на ней след от помады. В этот щекотливый момент дверь в аудиторию открывается. И на морде у Димона, который стоит в дверях, такое написано, что нам с Юлькой в пору дружно выпрыгивать в окно.

– Это что за?..!?! – из руки друга на пол падают фотоснимки. Я замечаю на карточках себя, Юлю, Вику… Мы радостные, загорелые катаемся на доске по волнам. Понятно. Кузнец напечатал наши фото с югов.

– Димочка, это не то, что ты подумал! – девушка бросается к парню, но тот ее отталкивает.

– А ЧТО Я ДОЛЖЕН ПОДУМАТЬ?!? – Кузнец бледнеет от ярости, надвигается на меня.

Юля сбивчиво начинает ему пересказывать свою эпопею с пальто.

– Почему мне сразу не рассказала? – возмущается недовольный Димон.

– А вот поэтому и не рассказала! Ты бы сразу бросился этому Москвину морду бить и сделал бы только хуже.

Друг упрямо сопит, но Юлькину правоту не признать не может. Его вмешательство действительно только бы все испортило. Тогда на крючке у Москвина они были бы уже вдвоем.

– Все равно неприятно, что вы без меня секретничаете.

– Ну, извини. Мир?

– Мир… – Кузнец легонько бьет меня кулаком в плечо и ревниво обнимает Юльку – но в следующий раз…

Я вздыхаю. Димона не исправить. Он слишком прямолинеен и слишком импульсивен. А жаль. Можно было бы и его пристроить в ОС. Хотя… почему бы не попробовать? Предложу Иванову его кандидатуру, а он уже сам пусть решает. Зато можно ручаться, что Кузнецов не болтун и вообще порядочный, честный парень. А это тоже немало.

– Ребят, я вообще-то хотел с вами поговорить насчет работы в новом студенческом журнале.

– В журнале? – Димон впадает в ступор.

– Да! Или ты думал, что я просто так к Хрущеву в Ялту катался? «Студенческий мир» – журнал о жизни молодого поколения. Я буду отвечать в нем за литературное направление и международные связи. Ты за спорт. Лева – за научно-технический прогресс, Юля – за моду.

Редкий случай, когда у нашей принцессы просто нет слов. Она лишь открывает рот, как рыбешка, выброшенная на берег и таращит на меня квадратные глаза. Но пока Димон поднимает снимки с пола, Юлька приходит в себя.

– А Лена? Ее тоже надо взять!

Ну, надо же… о друзьях вспомнила. Глядишь, к пятому курсу совсем человеком станет.

– Работа найдется для всех, объем у журнала не маленький, статей понадобится много – я задумался – Она вроде неплохо готовит? Пусть для начала напишет про кулинарию. Рецепты всякие…

– Леш, а кто же будет главным редактором?

– А вот это пока секрет.

Пресс-конференция 5-го сентября проходит скомкано. Я приезжаю в Союз писателей в тот момент, когда становится известно о смерти Элизабет Флинн – история не захотела меняться. Реальность сопротивляется флуктуациям, что я создаю, и норовит вырулить в главную последовательность.

Мрачный Федин объявляет нам, что в стране траур, но журналисты могут задать мне несколько вопросов. Первым солирует мой бывший известинский начальник – Седов. Толстяк мне незаметно подмигивает, начинает свой вопрос с хвалебного спича о книге. Потом спрашивает про экранизацию и переводы. Я коротко отвечаю, рассказываю о подготовке сценария. Потом на меня наседают пара польских и почему-то один английский журналист. Поляков, разумеется интересует, откуда информация по уничтожению Кракова. Отделываюсь туманными намеками на секретную информацию, что удалось случайно получить. В случайность никто не верит, на лицах журналистов появляются понимающие ухмылки.