Наталья Резанова - Корабли с Востока [litres]

– «Вы обвиняете нас в том, что мы закупаем оружие, – но это естественное поведение для самураев с окраин. Это лучше, чем сходить с ума по идиотским чайным приборам, как обитатели столичных округов, и уж точно это не должно вызывать беспокойства…

Уэсуги граничат с Хори в Этиго, с Датэ, Могами и многими иными кланами, однако только господин Хори Хидэхару из Касугаяма орет про измену, и всего лишь из-за того, что мы строим дорогу в соседнюю провинцию… Вероятно, он дурак».

Тут луна ушла за облако – видимо, сохранять серьезную мину у нее уже не получалось.

– «Сегодня у людей, лелеющих измену, вошло в моду склонять голову, если они не видят шансов победить. Однако ставить господина Кагэкацу на одну доску с такой низкой сволочью – воистину оскорбление для него».

А вот здесь не выдержал и сват. Потому что звук справа, – это не ночная птица: это тихий хриплый кашель, заменяющий ему смех.

– А дальше уже скучно, – разочарованно пояснил барсук. – «Если вы поверите лжецу и не проведете подобающее расследование, Уэсуги в Киото не поедут. И будет ли в том виноват Кагэкацу? Или вина ляжет на вас, Иэясу, и на ваше двурушничество? Пусть решает Небо».

– Это не скучно… – смеется ящер. Теперь он похож нельзя сказать на себя – он и раньше был, скорее на другого себя, на того, в ком много легче опознать летучую огнедышащую тварь с дурным характером и не менее скверными намерениями. – Это обязательная часть, как упоминание сезона в стихотворении. Приди и возьми, если не трус. Вызов, простой как лужа, как раз в духе Уэсуги. И вы, конечно же, встанете и пойдете объяснять, что с вами так не разговаривают, а вам придется – трусу здесь власти не видать… Пойдете и застрянете на какое-то время, зря они, что ли, крепости строили? А за вашей спиной Исида соберет и двинет армию; другой бы не смог так быстро, этот сможет и успеет. Хрусть… и прощай самая страшная угроза дому Тоётоми.

Сват шарит над жаровней, находит на ощупь правильный чайник, подливает старшему сакэ. Он плохо видит в темноте. Он вообще плохо видит, даже здоровым глазом. Близорук. И шутит, что так даже удобнее: чего тебе не видно, того ты не боишься. Вот если бы читать мешало, было бы плохо. Но не мешает.

– Молодец Наоэ, – качает головой сват, – хорошая ловушка, и на поверхности все, и не объехать. Но про себя слишком много рассказал, можно бы поменьше.

– Вы тоже гадали, кто у них там из двоих главный? – спрашивает хозяин. Ему смешно. Они со сватом совсем разные люди. А вот выводы все время делают одинаковые.

– Куда я денусь? Гадал, конечно. Соседи же. Теперь и гадать не надо.

Гадать не надо, дело светлее дня. Советник Наоэ Канэцугу написал вызов от своего имени, заверил своей печатью. Для людей неумных и, как это он выразился, «поверхностных» – просто сделал тайное явным. Признал, что землями Уэсуги управляет не князь – бездарь и тряпка, а советник. А на самом деле – показал совсем, совсем другое. Шагнул на первую линию, под удар. В случае поражения это с советника снимут голову, свои же снимут в виде извинения, а с князя – какой спрос. Но будь этот князь и правда бездарью и тряпкой, будь он хотя бы менее ценен, чем советник, – тогда Наоэ не стал бы рисковать собой. Ответственность не дала бы. Поберег бы умную голову, ради клана поберег бы. А он рискнул. Значит, последняя линия обороны проходит не по нему. Значит, старший в паре – не по званию, а по существу – бесцветный бессловесный Уэсуги Кагэкацу.

– Давно же они начали, – вздыхает барсук.

– Давно, – соглашается ящер. – Лет с пятнадцати, наверное. Когда поняли, что из них двоих не собрать одного Кэнсина… Не можешь играть вверх, играй вниз. – Поворачивается и спрашивает, серьезно и кристально трезво: – Ты зачем меня поил? Не об Уэсуги же сплетничать.

– Ты почему на совете молчал? Тебя за этим туда звали? – сверху вниз, старший к младшему и много грубей исходной подачи.

Луна ушла вверх, ей здесь не место.

– Ты звал, откуда мне знать, зачем? План мне нравится, я промолчал. Уэсуги он бы тоже понравился, но и мне.

– Говори, – приказ.

Ящер тянется, вытаскивает из очага жаровню, прямо на деревянный пол – загорится так загорится, право же, пожаром больше… да и погасят, никуда не денутся. Разравнивает песок в очаге, придвигает фонарь. Оглядывается, берет палочки с подноса для закусок.

– Чудесный план, – поет он, рисуя палочкой на песке. Он плохо видит в темноте, очень плохо; у него есть свой стратег, и отличный, но он нужен для того, чтобы решить, где и когда воевать; как воевать, князь знает сам. – Ты громко собираешь все окрестности покарать бунтовщика и нахала, который тебе нежные письма шлет, к тебе на самых законных основаниях стекаются все, кто поддерживает тебя, и все, кто терпеть не может Исиду с Уэсуги… вы толпою выступаете на север, Исида делает ход – и тут вы разворачиваетесь и падаете на них как сокол на цаплю, а Уэсуги в своей новообретенной провинции Айдзу вдруг обнаруживает, что напрочь окружен твоими союзниками: Хори Хидэхару из Этиго, Маэда из Kara, Сатаке из Хитати… – На импровизированной песчаной карте одно за другим возникают владения. – Челюсти сомкнутся, и наступит полная победа.

– Продолжай.

– Твой Хори Хидэхару, который в Этиго, он дурак без всяких «вероятно». И не потому, что доносы бредовые пишет. Он не умеет обращаться с людьми. Он пришел в бывшую провинцию Уэсуги и за два года допек крестьян и мелких самураев до пожара – а это суметь надо! Кагэкацу стоит только свистнуть – и там поднимется все. Хуже тебе скажу, даже если он их пожалеет и не свистнет, они поднимутся все равно, ради старой верности и шанса избавиться от этого кретина. Забудь про него. Ему повезет, если он переживет осень.

Этиго исчезает с карты.

– Дальше.

– Сатаке Ёсисиге сменит сторону.

– Ты предвзят и плохо о нем думаешь. – Сатаке Ёсисиге… Последний из старых врагов ящера, кто еще ходит по земле. Последний, кто как-то причастен к смерти яще-рова отца. Краем, но причастен. Но краем. Но причастен.

– Я его знаю и думаю о нем хорошо, – щерится сват. – Если бы я думал о нем плохо, сказал бы, что останется с тобой. Ты обещал ему безопасность. А Исида ему друг – и он предложил много больше. Сатаке не дурак и отроду не был трусом, он пойдет за старой дружбой и крупным кушем.

– Что ему пообещали?

– Половину твоего Канто. Четыре из восьми провинций, – смеется младший, стирая земли Хитати. – Вторую половину они еще делят.

– А что они пообещали тебе? – Насколько известно хозяину – все восемь провинций целиком.

– Слишком мало. – Гость тянется за вином, наливает не глядя, так же пьет. – Ты же знаешь, я хочу все.

«Знаю, – вздыхает про себя барсук, вдыхает аромат сакэ, – ты мне уже который раз говоришь. Тебе нравится говорить это – мне. Если мы когда-нибудь поссоримся, это произойдет не из-за власти, а из-за вещей куда более серьезных… Из-за несовпадения во вкусах, например».