Андрей Посняков - Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус [сборник litres]

– Ну, я пластинку купил. Что в этом такого?

Ой, что тут началось! В чем только ни обвинили несчастного бедолагу Вадика – и в низкопоклонстве перед Западом, и в поддержке классового врага, и в том, что идет на поводу у чуждых советскому строю элементов, и чуть ли не в измене Родине! А Вадим, между прочим, вообще музыкой не интересовался – медведь на ухо наступил. Кстати, Даздраперма Мизайловна это хорошо знала… И это было очень плохо – что хорошо! Не своей волею Вадик пластиночки покупал…

– Тихо всем! Вадим Ремезов ведь неплохой комсомолец…

Ай, змея! ай, как ласково словеса тянет, словно узоры ткет!

– И много чего хорошего сделал, помните? И стенгазету выпускал, и в смотре строя и песни участвовал, и от поручений никогда не отказывается… А что купил… Вадик, так тебя, может, попросил кто? Так ты скажи, не бойся.

Вадим низко опустил голову и покраснел.

– Вижу, вижу – кто-то подбил. А вы, ребята, так не считаете? Ну, Вадим, что ты молчишь? Зря-а-а-а…

– Это он не себе покупал… Это я его вопросила… Вот!

Тяжелое, повисшее в актовом зале молчание перебил звонкий, срывающийся голос Полинки. Бледное лицо ее покрылось красными пятнами, плечи задрожали…

– Так-та-а-ак… – многозначительно произнесла Даздраперма Михайловна.

– Я… я просто танго хотела… для танцевального кружка…

Мотнув головой, девушка сорвалась с места и, плача, выбежала вон, не обращая никакого внимания на грозные окрики парторга.

– Да-а-а, – Даздраперма Михайловна с неудовольствием глянула на Фунтикова. – Ну и комсомольцы у нас. Истерички! Не-ет, узкоколейку с такими не построишь.

Словно почуявшая добычу змея, она повернула голову к Вадиму:

– Так было дело? Это Цветкова тебе велела купить?

– Нет! Я для себя покупал. Этот… как его… рокенролл!

– Вон оно что! Да ты у нас стиляга!!! Впрочем, думается мне, ты все ж таки Цветкову выгораживаешь…

– Себе покупал! Сказал же.

Полина плакала, лежа в своей комнате на тахте лицом вниз, и даже не слышала, как несколько раз подряд стукались об оконное стекло мелкие камешки. Даже криков не слышала:

– Полинка, эй! Ты дома?

Не дождавшись ответа, Вадик застучал в дверь – подружка его, как и многие, жила в дощатом бараке, семья дожидалась подхода очереди на квартиру в новом, недавно построенном, доме, который обещали сдать к первому мая, да так что-то и не сдали.

Двери оказались незапертыми. Сняв у порога ботинки, юноша осторожно вошел в комнату, присел на тахту:

– Слышь, ты это… не плачь. Ха! А мне выговор вкатили! С занесением в учетную карточку.

– Выговор… – девушка заплакала еще пуще. – Вадик, милый, это ж из-за меня все!

– Да ладно тебе реветь. Ведь не исключили же!

– Зря я тебя попросила… надо было самой.

– Не в этом дело, – Вадик задумчиво посмотрел в потолок, старый, потрескавшийся от времени и явно требующий ремонта. Не ремонтировали – зачем? Все равно переезжать скоро.

– Я вот думаю – откуда Фунтиков про это узнал? Следил за мной, что ли? С него станется.

Юноша хотел было сплюнуть, да вовремя спохватился – не на улице все же – и лишь презрительно скривился:

– Ишь как выпендривался при Даздраперме. Деловой, однако.

– Деловой…

– Слушай! – неожиданно улыбнулся парнишка. – А ту пластинку слушала? Ну, «на костях»?

– Не еще, не успела.

– А давай?

Вадик кивнул на стоявшую в углу радиолу «Ригонда» с массивным корпусом из светлого полированного дерева и зеленым «глазом».

– Давай! – приподнявшись на тахте, улыбнулась Полинка. – И правда – хоть узнаем, из-за чего весь сыр-бор.

Юноша проворно вставил штепсель в розетку, дождался, когда «глаз» запылает ровным изумрудно-зеленым светом, обернулся:

– Ну?

Полинка уже стояла наготове с самодельной пластинкой – звуковые дорожки были нарезаны неизвестным умельцем на рентгеновской пленке с изображением костей чьего-то таза.

– У тебя вместо иглы-то что – спичка вставлена?

– Угу. Сломалась иголка-то. Да он и со спичкой играет.

Усмехнувшись, Вадик осторожно поставил тонарм. Послышалось шипение, треск и тут же, сразу:

– One, two, three o’clock, ten o’clock – rock!!!

И потом – бум-бум-бум…

– Ой, что это? Никакое не танго!

– Обманул выжига рыночный, гад! И ведь червонец взял, паразит!

– Ой, Вадик! А нам ведь такое не надо. Нам танго надо – не под это же танцевать.

– Поменяем! В эту же субботу и поменяем, я выжигу этого, продавца, запомнил – усатый такой. Вот в субботу пойду…

– И я с тобой! – решительно заявила Полинка. – Вместе и обменяем.

– Да ты что! А вдруг опять Фунтиков встретится?!

– А мы ему – по очкам! Чтоб не выслеживал!

Субботний день выдался солнечным, теплым. На колхозном рынке уже с утра толпилось множество народу: и в продуктовых рядах, и в промтоварных, где продавали рыбацкие принадлежности, сапоги, калоши, хомуты и прочую, необходимую в хозяйстве, мелочь.

Выжигу Вадик обнаружил сразу же – на том же месте, где и в прошлый раз – за скобяным рядом, у кусточков. Усы, кепка-восьмиклинка, брюки – стиляга! – дудочкой, холщовая сумка через плечо.

– И как только его в милицию-то не заберут, харю спекулянтскую? Бригадмильцы, интересно, куда смотрят? У них ведь рейды… Ладно, черт с ним – пошли.

Не оглядываясь, Полинка направилась к выжиге, да так быстро, что Вадик едва за ней поспевал – он-то ведь, в отличие от своей подружки, оглядывался – все высматривал ненавистную фунтиковскую рожу. Не, пока вроде не было.

Стиляга-спекулянт, вопреки опасениям Вадика, выкобениваться не стал:

– Хэйли не понравился?

– Да, не понравился. Нам бы вообще танго надо.

– Надо так надо, – пожав плечами, барыга протянул руку. – Давайте, обменяют.

Вадик с опаской перехватил Полинкину руку:

– А у тебя точно танго есть?

Спекулянт как-то обидно прищурился и хмыкнул:

– У меня все есть. Все, что вам надо. Хотите – Армстронг, а хотите – Вертинский или там Петр Лещенко. Только немного подождать надо и это… денег прибавить.

– Че-го?

– Пластинка-то не самодельная, фирменная – румынская.

Молодые люди озадаченно переглянулись: лишних денег у них точно не было.

– Слушай, пойдем отсюда, – Полинка дернула своего спутника за рукав. – В «Мелодии» танго купим, подумаешь – часок-другой в очереди постоим и возьмем, у меня там продавщица знакомая, Людка из нашего дома, да ты ее должен помнить.

– Да помню, рыженькая такая, с веснушками.

Пожав плечами, Вадим вдруг осекся, внимательно всматриваясь в столпившихся около шорного ряда людей.

– Оп-па!

– Чего? – хлопнула глазами девчонка.

– А ты присмотрись… Вон он, рожа очкастая!

– Кто? Ах ты ж… – глянув в указанную сторону, Полинка хотела было выругаться, но сдержалась – не к лицу комсомолке ругаться.