Лайон де Камп - Самое сильное заклятье [сборник litres]

Пэдуэй решительно прошагал по проходу; в наступившей мертвой тишине звук его шагов гулко отдавался под сводами храма. Публика застыла, лишь кто-то пораженно пробормотал:

– Греки! Греки в Равенне!

Заговорил епископ:

– Молодой человек! Что означает сие бесцеремонное вторжение?

– Сейчас поймешь, мой господин епископ. Только прежде скажи: с каких пор арианская вера позволяет выдавать девушку замуж против ее воли?

– Что? Как это «против воли»? Какое тебе дело до этого брака? Кто ты такой, что смеешь нарушить…

Пэдуэй рассмеялся самым гнусным смехом, на который был способен.

– Пожалуйста, мой господин, задавай вопросы по одному. Я – Мартин Пэдуэй, квестор короля Теодохада. Равенна в наших руках, и благоразумным людям советую вести себя соответственно. Что касается бракосочетания – вот уж не знал, что в порядке вещей ставить позади невесты солдата, который, добиваясь нужного ответа, будет выворачивать ей руку… Ты ведь не хочешь выходить замуж за этого человека, верно, госпожа?

Растерявшийся солдат ослабил хватку, Матасунта выдернула руку и ударила его кулаком в нос так, что несчастный едва не упал, а потом тут же набросилась на Виттигиса.

– Чудовище! – закричала она. – Я выцарапаю тебе глаза…

Епископ робко попытался вмешаться:

– Опомнись, дочь моя! Прошу! Перед лицом Господа…

Виттигис все это время не мигая смотрел на Пэдуэя, медленно усваивая новости. Атака Матасунты вывела его из ступора.

– Ты хочешь сказать мне, что презренный старый писака Теодохад взял город? Мой город?

– Увы, господин, такова ситуация. Боюсь, тебе надо оставить надежду породниться с Амалами и править готами. Тем не менее…

Лицо Виттигиса налилось кровью, и он, размахивая кулаками и брызгая слюной, яростно взревел:

– Свинья! Думаешь, я добром отдам тебе невесту и корону? Клянусь Иисусом, сперва ты будешь жариться в аду!

С этими словами он выхватил меч и тяжело побежал на Пэдуэя, путаясь в полах длинной, расшитой золотом мантии.

Пэдуэй успел парировать удар своим мечом, но в следующую секунду оказался стиснут могучими ручищами и прижат к бочкообразной груди. К тому же длинная борода гота угодила ему в рот. Жуя и выплевывая соленые волосы, Мартин прохрипел:

– Хватайте его… тьфу… хватайте его, парни!..

Легче было сказать, чем сделать. Виттигис бился как раненый лев, и лишь пять здоровенных кирасиров в конце концов сумели его скрутить. Готская знать повскакивала с мест, некоторые даже опустили руки на мечи, но, находясь в явном меньшинстве, никто не изьявил горячего желания умереть за своего короля.

– Свяжите его, пусть остывает, – надменно произнес Пэдуэй, отдышавшись. – Господин епископ, не обременит ли тебя просьба найти мне письменные принадлежности?

Епископ ошалело посмотрел на нового квестора и вызвал пономаря, который отвел Пэдуэя в комнату отдыха. Там Мартин сел и написал:

Мартинус Падуанский – Томасусу-сирийцу.

Дорогой Томасус! Направляю тебе вместе с этим письмом некоего Виттигиса, бывшего короля готов и итальянцев.

Стража имеет приказ доставить его втайне, так что извини, если пришлось нарушить твой сон.

Насколько я помню, сейчас сооружается телеграфная башня на Фламиниевой дороге, возле Гелвиллума.

Распорядись, пожалуйста, чтобы под землей устроили камеру, наподобие квартиры, и помести туда Виттигиса, обеспечив надлежащую охрану. Создай ему все удобства – он человек темпераментный и может наложить на себя руки.

Необходимо соблюдать строжайшую секретность. Охрана вправе отпустить пленника лишь по моему приказу, полученному лично или по телеграфу, или без приказа – в случае моего ареста или гибели.

Теодохад всплеснул руками и умиленно посмотрел на Пэдуэя.

– Чудесно, чудесно, мой дорогой Мартинус! Королевский совет смирился с неизбежным. Одна беда – проклятый узурпатор переделал корону под свою огромную голову, и теперь она мне велика, надо переделывать снова. Наконец-то я могу посвятить время серьезным научным изысканиям. Так-так, что-то еще… Ах да! Как ты поступил с Виттигисом?

Пэдуэй улыбнулся:

– Он уже не в твоей власти, мой господин король.

– Ты хочешь сказать, что убил его? Ну, это плохо. Очень опрометчиво с твоей стороны, Мартинус. Я ведь говорил, что дал себе слово провести с ним долгую ночь в камере пыток…

– Нет, он жив.

– Что? Как? Так давай его немедленно сюда!

Пэдуэй покачал головой:

– Тебе никогда его не найти. Согласись, глупо терять лишнего короля. Если с тобой что-нибудь случится, может срочно понадобиться новый.

– Я не потерплю ослушания! Делай, как велит тебе государь, иначе…

Пэдуэй ухмыльнулся, продолжая качать головой.

– Нет, мой господин. Никто и пальцем не тронет Виттигиса. И ты мне лучше не угрожай. Охрана имеет приказ выпустить его, если со мной что-нибудь случится. А Виттигис любит тебя не больше, чем ты его. Остальное додумай сам.

– Дьявол! – злобно сплюнул король. – Зачем, о зачем я позволил тебе спасти мою жизнь? С тех пор у меня не было ни минуты покоя! – Теодохад захныкал. – Неужели старый человек не заслуживает хоть капельки снисхождения… Так о чем я говорил?

– Возможно, о новой книге, которая выйдет под нашими именами, – деликатно подсказал Пэдуэй. – Мы предлагаем великолепную теорию о взаимном притяжении масс, что объясняет движение небесных тел и все такое прочее. Она называется «Закон всемирного тяготения».

– Вот как? Гм-м, это любопытно, весьма любопытно. И моя слава философа воистину не будет знать границ, да?

Пэдуэй попросил Унилу разыскать и привести племянника Виттигиса, Урию.

Урия оказался таким же крупным и черноволосым, как его дядя.

– Ну, Загадочный Мартинус, теперь, коварно свергнув с престола моего дядю, что ты собираешься делать со мной? – с вызовом спросил он.

– Ничего, – ответил Пэдуэй. – Если ты меня не заставишь.

– Ты не будешь преследовать семью моего дяди?!

– Нет. Я не буду преследовать даже самого дядю. По секрету скажу, что я просто прячу его от Теодохада.

– Это правда? Тебе можно верить?

– Разумеется. Хочешь, он напишет письмо, свидетельствующее о добром к нему отношении?

– Письмо можно вынудить написать под пыткой.

– Только не Виттигиса. При всех недостатках твоего дяди он, безусловно, человек несгибаемый.

Урия заметно успокоился.

– Это верно. Ну, если так, у тебя, возможно, и сохранились остатки порядочности.

– Теперь к делу. Не согласился бы ты поработать на нас, то есть формально на Теодохада, а практически на меня?

Урия выпрямился и застыл.

– Ни за что! Я до конца дней своих буду верен дяде.