Лайон де Камп - Самое сильное заклятье [сборник litres]

Из дома Анция вышла Доротея.

– Мартинус! – вскричала она. – Ты опять куда-то уезжаешь?

– Увы, да.

– Мы не видели тебя целую вечность! Всякий раз ты появляешься лишь на минутку, чтобы проститься, перед тем как вскочить на лошадь и куда-то ускакать.

Пэдуэй беспомощно развел руками.

– Ничего, вот покончу с этой проклятой политикой… Твой высокочтимый отец дома?

– Нет, в библиотеке. Он очень огорчится, что не повидался с тобой.

– Передай ему привет и наилучшие пожелания.

– Опять война? Я слышала, Кровавый Иоанн разбил наши силы и вторгся в Италию.

– Похоже на то.

– Ты будешь участвовать в сражении?

– Возможно.

– Мартинус!.. Подожди минутку. – Доротея скрылась в доме и вышла с маленьким кожаным мешочком на веревочке. – Вот, лучшее средство для победы над врагом.

– А что это?

– Кусочек черепа святого Поликарпа.

Брови Пэдуэя поползли вверх.

– Ты веришь в его действенность?

– Безусловно! Он обошелся моей матери в такую сумму, что просто обязан быть настоящим.

И Доротея собственными руками надела мешочек ему на шею.

Пэдуэю не приходило в голову, что образованная девушка может серьезно относиться к суевериям. В то же время он был тронут.

– Спасибо, дорогая, благодарю тебя от всей души. Но есть нечто более ценное для меня…

– Что же?

– Вот это.

Он поцеловал ее в губы и вскочил на лошадь. Доротея застыла с удивленным, однако вовсе не обиженным видом. Пэдуэй решительно направил коня вверх по улице, обернулся, чтобы помахать рукой, и… едва не вылетел из седла, когда лошадь резко остановилась перед появившейся из-за угла повозкой.

– Иисус Христос и Дева Мария! – истошно закричал возница. – Смотри, куда едешь, а не ворон считай! Святой Петр, святой Павел, святой Иоанн…

Когда список апостолов был исчерпан, Пэдуэй пришел в себя и оглянулся. Улица была пуста. Мартину хотелось верить, что Доротея не видела этого неприятного инцидента, омрачившего столь красивое прощание.

Пэдуэй привел армию в Беневенто в конце мая. Численность ее понемногу росла, по мере того как остатки войск Урии стекались на север. К примеру, только этим утром фуражиры обнаружили трех готов, уютно устроившихся на местной ферме и, несмотря на протесты хозяина, собиравшихся сидеть там в тепле и комфорте до конца войны. Они тоже влились в ряды сражающихся, хотя и не совсем добровольно.

Посылая гонцов через Апеннины к телеграфным станциям, которые еще не попали в руки врага, Пэдуэй следил за передвижениями Кровавого Иоанна и привел войска к Беневенто, а едва Иоанн захватил Салерно на другой стороне полуострова, оставил заслон у Неаполя, отступив с основными силами на Рим по Латинской дороге.

Пэдуэй рассчитывал настичь византийцев в районе Капуи и атаковать их с тыла на марше, в то время как Велизарий – если, разумеется, ничего не случилось – должен был двигаться со стороны Рима и нанести противнику удар во фронт.

Где-то между Пэдуэем и Адриатикой проклинающий все на свете Гударет сопровождал обоз с пиками и торопливо отпечатанными листовками, возвещающими освобождение колонов. Пики частью были извлечены из погребов, а частью наспех сделаны из металлических оград. Готские арсеналы в Павии, Вероне и других северных городах располагались слишком далеко от места решающих событий.

Весть об освобождении колонов распространялась как лесной пожар. Крестьяне поднялись по всей южной Италии. Но они только жгли и грабили поместья землевладельцев и вовсе не рвались сразиться с захватчиком.

Все же несколько тысяч добровольцев присоединились к войскам. Глядя на галдящую разношерстную толпу плетущихся позади колонны крестьян, вооруженных старыми проржавленными мечами, а то и просто вилами, Пэдуэй невольно сомневался, будет ли это пополнение подмогой для армии или, напротив, обузой.

Беневенто стоял на небольшой возвышенности у слияния рек Саббато и Калоре. На спуске в город Пэдуэй заметил группу готов, привалившихся спинами к стене дома; один из них показался ему знакомым. Мартин подъехал ближе и вскричал:

– Дагалайф!

Офицер поднял затуманенный взгляд.

– Hails, – безжизненно произнес он. Голова его была перебинтована, на месте левого уха чернело пятно засохшей крови. – Мы услышали, что вы на подходе, и решили дождаться.

– Где Невитта?

– Отец убит.

– Что?.. – Пэдуэй застыл, ошеломленный, потом произнес: – О черт, один из немногих моих друзей…

– Я знаю. Он погиб, как настоящий гот.

Пэдуэй тяжело вздохнул и отправился размещать войска. Дагалайф остался сидеть на месте, тупо глядя перед собой.

В Беневенто они прождали сутки. От Велизария никаких новостей не поступало; оставалось лишь вести отвлекающие боевые действия, чтобы до прибытия подкреплений задержать Кровавого Иоанна в южной Италии.

Намереваясь догнать византийцев, Пэдуэй с довольно крупными силами конных лучников отправился вслед за ними на север, оставив пехоту в Беневенто.

– Ах, хозяин, не правда ли, чудесные цветы? – произнес ехавший рядом Фритарик. – Они напоминают мне прелесть садов в моем прекрасном карфагенском имении…

Пэдуэй повернул голову и, несмотря на усталость, улыбнулся.

– Да ты, оказывается, поэт, Фритарик?

– Я – поэт?! None! Просто хотел бы скрасить последние часы бренной жизни сладостными воспоминаниями…

– Что это значит – «последние часы»?

– Последние – значит последние, и ты меня не переубедишь. У Кровавого Иоанна втрое больше людей. Зря мы мечтали о безымянной могиле – они вообще никого не будут хоронить. Ночью мне было пророческое видение…

Возле Калатии, где Троянская дорога, пересекавшая Италию слева направо, сходилась с Латинской, ведущей от Салерно к Риму, разведчики сообщили, что арьергард византийской армии только что покинул город. По приказу Пэдуэя эскадрон копейщиков и подразделение конных лучников пустились в погоню. Мартин поднялся на холм и стал наблюдать за ними в подзорную трубу. Вскоре они исчезли из виду в дорожной пыли; из-за оливковых рощ, скрывавших армию Иоанна, доносился лишь слабый шум передвижения огромной массы людей.

Потом вдали раздались крики и звон клинков, на таком расстоянии напоминающие битву между комарами и мошками. Пэдуэй не находил себе места от волнения. Звуки не утихали, над оливковыми деревьями поднялись столбы дыма. Это хорошо: значит, его люди подожгли вражеский обоз. Теперь главное, чтобы они, увлекшись грабежом, не забыли о плане операции.

Затем на дороге возникло какое-то темное пятно, ощетинившееся тоненькими, как волоски, копьями. Пэдуэй поднес к глазам подзорную трубу, с облегчением вздохнул и сбежал с холма вниз, чтобы отдать новые распоряжения. Большая часть конных лучников рассредоточилась вдоль дороги, с обеих ее сторон; неподалеку укрылись два отряда копейщиков.