Иван Оченков - Государево дело

– Вы разве не знали, что Август Младший состоит в обществе иллюминатов? [108] Иллюминаты.

– Я даже не знаю кто это такие.

– О, как вы отстали от жизни в своей Московии. Это, как бы вам объяснить, такое тайное общество, которое, впрочем, совсем недавно стало явным. Постойте, ведь ваш отец тоже состоял в нем!

– Что?!

– Да. Это всем известно.

– Простите, кузен, но я отказываюсь что-либо понимать. Мой отец состоял в каком-то тайном обществе, причем оно настолько тайное, что об этом все знали. Я ничего не упустил?

– Да, всё именно так. Просто это, как говорят французы, секрет полишинеля. Тёмному простонародью знать это, разумеется, ни к чему, а люди нашего круга вполне осведомлены.

– Все страньше и страньше… а кто ещё состоял или состоит в этом обществе?

– Ваши дяди, и покойные кузены, насколько мне известно.

– Tvoy diviziy!

– Что, простите?

– Не обращайте внимания, это такое непереводимое русское выражение.

Просыпаться утром не хотелось совершенно. Как ни крути, а долгая дорога нас вымотала, а потом ещё и эффектное появление на съезде, плюс два раунда переговоров. В общем, кое-как поужинав и немного выпив «с устатку», я завалился спать, строго-настрого приказав подчиненным, что мое величество ни в коем случае нельзя будить, кантовать, и вообще как-то тревожить, разве что при пожаре.

– Государь, – раздался совсем рядом настойчивый шепот.

– На кол посажу! – посулил я и перевернулся на другой бок.

– Государь, – прозвучало громче.

– Ну, какого, блин, вам от меня надо?!

– Государь, делегаты пришли.

– Какие ещё к бесу делегаты?

– Дык от городов, – пояснил неведомый мучитель.

– Каких городов?

– Имперских!

Пришлось подниматься и уставиться мутным взглядом на наглеца дерзнувшего нарушить покой своего сюзерена. Когда зрение, наконец, сфокусировалось, удалось разглядеть до омерзения свежего Рюмина, евшего меня преданными глазами.

– И что хотят? – вздохнул я, проклиная про себя свою тяжкую долю.

– Поговорить с тобой, батюшка!

– Это хорошо, а почему в такую рань?

– Помилуй, кормилец, уж полдень скоро! Я их кой час баснями кормлю, опасаюсь, как бы не разошлись.

– Ни хрена, подождут… Блин, что же так фигово-то, ведь не пили вчера… вроде… почти…

– Конечно-конечно, Ваше Величество! – согласился дьяк с непередаваемой интонацией, сразу заставившей меня насторожиться.

– Нет, ну вроде пивка я разрешил на нашу банду взять…, – начал припоминать я обстоятельства вчерашнего вечера. – Кажется, бочку?

– Две, – постным голосом подтвердил Клим. – Потому как одной, Вашей Царской Милости, только губы намочить.

– Да ладно! Что, так и сказал?

– Ага. Ты же, царь батюшка, на неё верхом сел, да каждому из своих царских ручек изволил поднести, да с каждым и выпил, чтобы ему честь оказать.

– Врешь!

– Хочешь, побожусь?

– Не надо. И что, я со всеми пиво пил?

– Ну, зачем со всеми… да ещё пиво! Принцу Ульриху ты велел хлебного вина налить и потчевал, пока бедолага под стол не свалился. Потом, за фон Гершова взялся. Панин, это как увидал, не будь дурак, усвистал караулы проверять и тем отбоярился. Михальский тоже поднабрался, будь здоров. Вон спит с саблей в руке. Телохранитель!

– А ты почему такой свежий?

– Молодешенек ты ещё, государь, с нами, стариками, тягаться!

– С кем это с нами?

– Ну, так ясное дело, со мной, да с батюшкой Мелентием.

– А он где?

– Известно где. Молится за нас многогрешных! С делегатами, что делать будем?

– Переговоры вести, что же ещё! Ох, блин, это же надо так намешать…

– Прими, батюшка, похмелись, – протянул мне дьяк полный кубок.

– Господи помоги, – взмолился я. – Ибо ведаешь, что не пьянства для, а здоровья ради! Продукция брауншвейгских пивоваров пролилась в мое горло подобно освежающему потоку в сухой степи. Стало немного легче.

– А что, колодец тут есть? – поинтересовался я.

– Как не быть, милостивец!

– Тащите пару ведер воды!

В общем, через несколько минут перед представителями Вольных и Имперских городов предстал вполне свежий и относительно трезвый монарх. Всего их было четверо. По одному от Гамбурга, Бремена, Любека и Магдебурга.

– Здравствуйте, господа, – изобразил я милостивый кивок. – Чему обязан удовольствию лицезреть вас?

Те в ответ низко поклонились, демонстрируя, таким образом, бездну почтения и океан восхищения моим величеством, после чего вперед выступил низенький крепыш из Гамбурга, и с льстивой улыбкой на толстых губах, принялся излагать цель своего визита. Говорил он долго, то и дело, призывая в свидетели всех святых и, время от времени, драматически прижимая руки к тому месту, где у обычных людей бывает сердце.

– Ганзейцы? – по-русски спросил я у Рюмина, вычленив для себя главное в этом словесном потоке.

– Они, батюшка.

– Хотят беспошлинной торговли, как в старые времена?

– Истинно так.

– Взамен, что предлагают?

– Ничего, милостивец.

– Совсем охренели?!!

Ганза, некогда богатейший и могущественнейший торговый союз, медленно, но верно приходила в упадок. Открытие Нового Света и хлынувший оттуда поток драгметаллов, растущий товарооборот левантийской торговли все больше и больше отодвигали Ганзу на периферию. В Англии их сначала лишили привилегий, затем закрыли торговый двор, а потом и вовсе основали свою компанию для торговли на Балтике. Затем их примеру последовали датчане и шведы. На Руси дела немецких негоциантов также шли не важно. Контору в Новгороде окончательно упразднил ещё первый русский царь, прозванный за сугубую доброту Грозным. После того, как царем стал я, делегации из Любека и Гамбурга нет-нет, да и наведывались в Москву, зондируя почву, на предмет восстановления старых связей. Но вот что интересно, те же англичане, выторговывая себе преференции, вели себя относительно честно. Насколько, разумеется, это вообще свойственно их островной нации. То есть, в трудные времена мне предлагались займы, поставки вооружений и дипломатическая поддержка. В общем, рассчитывая на прибыль, лайми были готовы вкладываться.

А вот ганзейцы хотели восстановления прежних договоров, просто на основании того факта, что таковые были в далеком прошлом. О том же, что Ганза постоянно нарушала эти соглашения, препятствовала торговле вооружением и металлами вообще, а так же мешала проезду в Москву иностранных специалистов, наши немецкие друзья простодушно запамятовали и искренне возмущались, когда им об этом напоминали.

– Ваше Величество, – продолжал толстяк, – мы были весьма рады узнать, что в варварской Московии воцарился столь мудрый и просвещённый монарх! К сожалению, у нас прежде не было возможности выразить эти чувства Вам лично, но теперь просто счастливы и надеемся, что Ваше царствование принесет процветание не только Ростоку, но и другим городам ганзейского союза.