Михаил Ланцов - Полковник Империи

Когда Меншиков подошёл к месту боя – всё было кончено. Ни одного супротивника в живых не было. А военнопленные, перемазанные в пыли и крови, с диким взглядом смотрели на этого офицера.

– Кто старший? – максимально спокойным тоном поинтересовался наш герой. Хотя от вида этих людей у него мурашки по спине бежали. Их ярость как-то чувствовалась даже на расстоянии. После небольшого колебания вперёд вышел мужчина лет сорока.

– Меншиков, Максим Иванович, лейб-гвардии полковник, – произнёс наш герой, протягивая руку.

– Каппель Владимир Оскарович, ротмистр, – ответил вышедший, принимая рукопожатие.

– Оу… – удивился Максим, прекрасно поняв, кто стоял перед ним. – Мне вас очень недурно рекомендовали. Давно в плену?

– Этой зимой попал, – мрачно произнёс тот. – Контузили на передовой. Очнулся уже у австрийцев.

– Бывает. Никто от этого не застрахован. Ладно. Не будем терять время. Смотрите, – произнёс Меншиков, доставая планшетку с картой. – Мы здесь. Вот здесь и здесь расположены другие лагеря военнопленных. Вот это – Зальцбург. Он практически беззащитен. Там есть склады с провиантом, обмундированием и вооружением. Хоть каким-то. С собой вас взять не могу. На меня охотятся крупными силами, а вы будете меня тормозить. Заблокируют и уничтожат. И меня, и вас. Поэтому я двинусь в одну сторону, а вам советую в другую, чтобы австро-венгры разделили силы и не могли их нормально сосредоточить на одном направлении. Возражения?

– Возражений нет, – чуть поиграв желваками, ответил Каппель.

– Прорываться в сторону Чехии не советую. Здесь крепкие позиции противника. А у вас нет тяжёлого вооружения. Я вообще не уверен, что вы сможете прорваться. Слишком измождённые. Сдаваться в плен тоже не советую. Вот этого, – Максим кивнул на растерзанных австро-венгров, – вам не простят. Поэтому я предлагаю вам постоянно двигаться. Освобождать лагеря военнопленных. И вообще – крушить и ломать тылы у супостата. Если всё-таки решите прорываться – уходите к сербам.

– К сербам? Почему?

– Против них у австро-венгров самые слабые позиции. Если собрать достаточно значимую толпу, даже с лёгким оружием, всё получится. Может, даже фронт там обрушите, кардинально облегчив ситуацию сербам. Совсем разгромить те несколько дивизий вы не сможете, но крови пустите – массу. И прорвётесь к сербам, качественно их усилив. Возможно, получится захватить какой-нибудь из речных мониторов. Это было бы совсем здорово, но на это особой надежды нет.

– Ясно, – произнёс Каппель, принимающий из протянутого ему Меншиковым портсигара сигарету. Именно сигарету, а не папиросу. Он мог себе их позволить.

– И не брезгуйте автомобилями. Колёса – это ваша жизнь. Как и движение. Помните об этом. Пока двигаетесь, ежели с умом, живы. Остановились – умерли. Движение – главное для кавалерии в наши дни.

– Автомобили не кавалерия…

– Всё меняется, мой друг, всё меняется…

Вечерело. Солнце уверенно стремилось рухнуть где-то за горизонтом. Генеральный же штаб Германской империи гудел как растревоженный улей, не думая об отдыхе и ночном покое. Которые сутки подряд. Конечно, люди не могли находиться столько на ногах. Но тех, что выхватывали несколько часов отдыха тут же в свободных комнатах, подменяли их коллеги. Решалась судьба всей войны и, возможно, Германии. Так что расслабляться никто не собирался.

Все вокруг ходили красноглазые. Всё вокруг было окутано клубами табачного дыма и навязчивым ароматом кофе. Кое-где пробивались нотки коньяка. Всё вокруг шевелилось и работало. Словно из последних сил, превозмогая переутомление – прежде всего умственное, при котором голова совершенно перестаёт что-либо соображать и с остекленевшим взглядом взирает на весьма несложные проблемы.

И вот в эту мирную среду трудолюбивых зомби ворвалась Кайзерин. Взвинченная, заплаканная и крайне раздражённая.

– Ваше императорское величество, – поклонился начальник Генерального штаба, ошарашенный этим вторжением.

«Июльское купание», произведённое Меншиковым летом 1915 года в Берлине, совершенно переменило все расклады в Генеральном штабе. Кайзер Вильгельм II не простил им ни своего позора, ни столь яркой росписи в собственной несостоятельности. Все генералы до единого, что состояли при Генеральном штабе, были отправлены на фронт с понижением в звании. В поля. Чтобы месить грязь, кормить вшей и бегать под пулями. Фигурально, конечно. Но после весьма комфортабельной штабной работы в Берлине – это наказание именно так и воспринималось всеми вокруг. И не только генералы, но и офицеры тоже. Вильгельм не каждый день прятался от русских в спальне жены и не горел желанием повторять сей славный подвиг, поэтому расправлялся с этими деятелями без всякого сожаления, без каких-либо попыток понять и простить. За одного битого двух небитых дают? Может быть. Но не здесь и не сейчас.

Новый же штат укомплектовали из подающих надежды молодых штабных офицеров невысоких званий. Им дали шанс. Что позволило в какой-то мере компенсировать неопытность и юность рвением и особым трудолюбием. Им было ради чего стараться и что терять. Так во главе Генерального штаба и оказался Франц Гальдер, сделав поистине головокружительную карьеру.

– Почему вы бездействуете?! – на грани крика поинтересовалась Кайзерин.

– Ваше императорское величество, мы делаем всё возможное…

– Вы не делаете!

– Мои люди уже падают от усталости. Я сам не сплю третьи сутки подряд.

– И что?! Жалкие оправдания! Где результаты?! То, что вы тут занимаетесь чёрт-те чем и устаёте, не делает вам чести! Почему мой муж до сих пор в плену?! Почему вы не заблокировали до сих пор Меншикова?! Неужели вся мощь Рейха не в состоянии справиться с одним полком?! Почему нет результатов?! Почему, я вас спрашиваю?! – едва не срываясь в истерику и уже совершенно не стесняясь, кричала она на Гальдера.

– Ваше Императорское величество, – обратился к ней Пауль Смекер, – вы позволите?

– ЧТО?! Что позволить вам?!

– Доложить.

– О чём вы можете мне доложить? – с нескрываемыми нотками презрения поинтересовалась она.

– Ситуация с командиром лейб-гвардии механизированного полка осложняется тем, что он не человек.

– Что вы несёте?! – раздражённо фыркнула она. – Я знакома с ним лично. Мы дважды встречались и беседовали.

– Если позволите, я расскажу обо всём, что удалось выяснить. Вас ведь интересует вопрос, почему Меншиков не вынудил вашего супруга подписать перемирие? Уделите мне всего несколько минут. Это многое прояснит.

– Звучит как бред, – покачав головой, произнесла она, – но извольте. Я слушаю.

И Пауль приступил к докладу. Спокойно, лаконично и обстоятельно он вывалил на неё всю ту массу наукообразной мистической чуши, которую стихийно собранный коллектив насочинял за последние пару суток. И про старший народ, и про проклятие, и так далее. А потом просветил её о том, что до 26 августа 1914 года такого человека, как Максим Иванович Меншиков, не существовало в природе. Ни под этим именем, ни под каким иным. Он внезапно объявился сразу на поле в Восточной Пруссии.