Андрей Земляной - Серая сталь

Влас Дорошевич Московский Курьер. 1 сентября 1921 года

Ежегодный бал в дворянском собрании был мероприятием посетить которое было обязательно именно молодому поколению служилых семей. Здесь Империя смотрела на будущих своих деятелей, а молодёжь получала зарядку имперским духом и впитывала величие двухтысячелетнего государства.

По традиции своих сыновей и дочерей представляли родители. Батюшка и матушка Николая прибыли специально для этого в столицу, и не только пошили приличествующие наряды, но и озаботились таковым для сына.

Со времён государя-императора Велемира, женский вариант военной формы включал простое платье до середины щиколоток, высокие сапоги на шнуровке, и камзол, отличавшийся от мужских, кружевными манжетами и такой же кружевной рубашкой белой пеной торчащей из ворота и золотой брошью в форме двуглавого орла.

Такой, Николай видел маму только на фотографиях, а увидев вживую залюбовался её строгой, почти иконописной красотой, оттенённой сиянием орденов.

Отец выглядел не менее внушительно. Полковничьи эполеты с вензелем Особого Управления Генштаба, и целых два ордена Андрея Первозванного, рядом с которыми другие награды смотрелись куда более блёкло. К слову сказать, даже у императора Сергия, Первозванного не было, а вообще награждённых двумя высшими орденами империи на всю Россию существовало всего двадцать человек, и из них были живы всего пятеро.

Но сколь ни было сильным удивление Николая, потрясение Александра Денисовича, увидевшего на кителе сына Серебряную Звезду за Храбрость от правительства США, орден Хатимана от императора Ниххон, и медаль Честь и Порядок, было куда сильнее. Конечно он был в курсе всех похождений сына, но вот такого результата не ожидал. А главное – золотой знак Братства Святого Георгия Победоносца, тогда как он сам, в своё время, сдал лишь на серебро.

— Что-ж. – Тяжёлая рука полковника потрепала сына по голове. – Достойно в твои-то годы. Даже более чем достойно. Он бросил взгляд на Аделаиду Демидовну, и убедившись, что и там всё идеально, посмотрел на часы и кивнул сыну. – По-коням.

Николай взявший на себя роль шофёра, аккуратно вывел машину со двора, и поехал к Кремлю, куда сейчас стекались все, кто сумел достать пригласительный билет на праздник.

Не имея привычки и опыта подобных мероприятий, Николай мгновенно потерялся среди сияния орденов, золота эполет, и яркого сверкания великосветских красавиц, но Аделаида Демидовна чувствовала себя словно лиса в курятнике, успевая знакомиться с новыми лицами, раскланиваться со старыми знакомыми, и даже возобновлять старые интриги.

Александр Денисович тоже не терял времени даром, источая улыбки и комплименты скользил по залу по затейливой траектории, ухитряясь быть сразу везде, пожимая руки знакомыми, и наводя новые контакты.

— А вы я смотрю, заскучали? – Юный девичий голосок раздался совсем рядом, и обернувшись Николай увидел девушку, почти девочку, лет шестнадцати, со смутно знакомыми чертами лица, и совершенно точно знакомым коктейлем запахов, призванных распалить мужскую чувственность.

— Боярич Белоусов. – Николай, как и следовало этикету, коротко поклонился, представляясь, но его спутница словно не заметив, продолжала смотреть в толпу.

— А мне эти пляски тоже не нравятся. – Она сморщила носик, и неожиданно улыбнулась. – Вы ведь здесь впервые?

— Да, цесаревна. — Николай наконец-то вспомнил кого ему напоминает эта девушка. Высокие скулы, мягкая линия подбородка и ямочки на пухлых щеках, не знавшие румян, за ненужностью последних… в общем если и была Любава копией царицы, то лишь улучшенной и куда более живой, и непосредственной, поскольку сразу зарделась так, что даже мочки ушей заалели.

– Ну раз мы представились, то как радушная хозяйка предлагаю вам, небольшую прогулку, или как говорят наши заклятые друзья – бритты – экскурсию, по Приёмному Дворцу. – Она подала руку, и словно два старых приятеля пошли к одному из боковых выходов из залы.

– Здесь, галерея героев империи. – Любава кивнула на широченный коридор стены которого были увешаны портретами. – Кстати, и ваш батюшка, полковник Белоусов, тоже здесь. Второй ряд восьмой портрет от входа. Тогда он правда был капитаном, но уж такой подвиг, как минирование турецкого флагмана, да ещё и непосредственно в пороховом погребе, не мог не отразиться здесь. – Они неторопливо прогуливались вдоль галереи, и цесаревна внимательно поглядывала на лицо боярича пытаясь уловить оттенки чувств, но кроме вежливого любопытства ничего не видела.

Из галереи они прошли в Оружный Зал, где Николай застрял бы надолго, но не дав ему полюбоваться выдающимся собранием смертоносного металла, цесаревна потащила его дальше, пока они не оказались во внутреннем дворике между Приёмным Дворцом и Детинцем, где был разбит небольшой, но очень уютный сквер, в котором уместились не только беседки, но и роскошный беломраморный фонтан.

Осеннее солнце согревало вполне по-летнему, так что бортик фонтана сделанный в виде широкой скамьи был тёплым, и Любава присела, кивнув Николаю. – Садитесь, расскажите мне о ваших приключениях. А то в газетах вы выглядите словно древний Ахилл, а то и Геракл. – Она рассмеялась мелодичным, серебряным смехом, от которого у Николая под кожей пробежал целый табун мурашек. – Неужели вам не было страшно?

– Да нечего особенно рассказывать. – Николай сел рядом, и посмотрел в лицо девушке. – Меня учат воевать с самого детства. Папа и дядька Михалыч, потомственные пластуны, и казачью науку мне передавали от всей широты души и даже чуть сверху. Ну и бандиты те, для меня в общем ну как манекены. Мишени. Там в драке не до страха. Он конечно есть, но не тот что парализует, а тот что наоборот помогает собраться, и делать даже то, что в обычной жизни получается с трудом. И это действительно то, что я умею делать лучше всего – лишать других людей жизни. Остальное, что лучше, что хуже, но ничего выдающегося. Так что, это вовсе не подвиги. Подвигом для меня было бы, ну я не знаю, создание картины, написание романа, или постройка дома. Как говорит моя мама, кто на что учился.

– А как же свершения, героизм…

Николай внимательно посмотрел на собеседницу, и кивнул. Похоже девочка не играла и ей действительно было интересно.

– Подвиги они никогда не сами по себе. Они для чего-то или во имя чего-то. Лучший повод – защита Родины, тех, кто слабее тебя, чести… Когда человек выходит за рамки возможностей, сотворяя немыслимое. А перестрелять полсотни бандитов, это не героизм, особенно если учесть, что в основном я защищал собственную жизнь.

– Но ведь там были и другие люди.

– Были. – Николай кивнул соглашаясь. – Но и там не было ничего особенного, а была лишь грязная работа по очистке планеты от мусора. Вот вы же не считаете подвигом уборку рабочего стола?