Василий Панфилов - Отрочество

Раскланялся на аплодисменты с гордым видом, великосветски шаркая ножкой и посылая воздушные поцелуи, да отдал текст редактору.

– Могём! – отвечаю гордо на комплименты, пожимая руки, – Могём!

– Кофе, и што-нибудь из выпечки, – коротко бросаю официанту, падая на стул в кафе. Не выспался ночью, с этими жданками, вот и догнала усталость.

– Ваш билет [12] В то время ученики прогимназий и гимназий обязаны были носить с собой ученический билет, предъявляя его по первому требованию «начальства». Список запретов (в том числе и на каникулах) для учеников был достаточно велик. Форма одежды, причёски, комендантский час, посещение определённых мест только с родителями (опекунами) или даже с личного разрешения директора (инспектора), каждый раз отдельно. Гимназического возраста ГГ, находящийся в кафе без взрослых – разрыв шаблона. ! – нарисовался у стола гимназический педель, рослый мужчина лет шестидесяти. На красноватом полном лице праведный гнев, рыжеватые тараканьи усы встопорщены.

– Ступайте, голубчик, – отмахиваюсь от него, – к вашим поднадзорным я не имею ни малейшего отношения.

– Максим Исаич, – подскочил официант к педелю, – это действительно не ваш…

И шепоток с выразительными взглядами в мою сторону. Хмыкнув, педель смерил меня на прощание нехорошим взглядом, и удалился, выпрямившись ещё больше.

Выбросив из головы мелкое происшествие, разворачиваю газету, отданную вместе с гонораром, и принимаюсь за кофе. Крепченный!

Пролистываю газету, похмыкивая над коммерческими объявлениями – моим неистощимым источником карикатур и анекдотов. Да и статьи некоторые, ну откровенно заказные!

« – Джинса!» – всплыло в подсознании. Ну да, она самая.

Вот неплохой образчик такой статьи, про небезызвестного сахарозаводчика Бродского. Сиропа не жалеют! И между строк – упор на качество продукции и условия труда.

В общем-то и не врут. Действительно, по сравнению с прочими…

– Хм… а если сравнить?

Отложив газету, пытаюсь взвесить за и против.

За. Серьёзный, социально значимый, полностью самостоятельный репортаж сделает мне имя.

Против. На завод меня никто не пустит, а значит, придётся немножечко поиграть в проникновение.

Хм… это будет интересно!

Зевнув широко, потянулся от всей души навстречу восходящему солнышку, да и сошёл вниз по скрипучим деревянным ступенькам.

— Денёк-то какой! — довольно сощурился с корточек Мишка, гладящий во дворе всехнего рыжего кота.

– Ага!

— Шалом честной компании, — поприветствовала нас деловито тётя Песя, спустившаяся с корзинками, – Фира, золотце, и где ты тама, когда должна быть уже здеся поперёд мине?

– Иду! – пискнуло сверху, и девочка слетела, простучав каблучками.

– Привет! — и улыбается смущённо-радостно.

— Доброго утра! — и губы сами разъезжаются в ответ.

– На! /– в руку ткнулось што-то округлое. Лимон?

– Кусай! — серьёзно сказал Пономарёнок, -- А то морда больно довольная!

А я взял, и откусил! И не поморщился! Мишку самого покорёжило всего, а Фира на это только хохотала звонко.

Кусаю, и брата каждый раз косоротит. А мине вкусно! Ну, так вот, организм нормально воспринимает.

– Санечка где? – поинтересовалась тётя Песя, – Не приболел?

– Творческий зуд, – отозвался Мишка, – на песню Егорову взялся рисовать.

Я на это только плечами дёрнул. Ну да, моя промашка! Не бежать надо было, а обрисовать сперва этих самых Шмулей, небось куда как лучше зашло бы! И денежней. А што делать? Хорошая мысля приходит опосля! А я, может, и умный, но и не так, штобы самый.

До Привоза шли неспешно, переговариваясь по дороге со знакомыми. Остывшие с ночи камни приятно холодят босые ноги, а сверху уже пригревает нежаркое поутру солнышко. Лепота!

На мне новёхонькие рыночные штаны и сатиновая васильковая рубаха навыпуск. И босиком. А нравится! Если в охотку-то, да по тёплышку, то почему бы и не да? Такой себе привет из деревенского детства.

С Фирой под руку, та вся важная! Да и я, думается, тоже. А што!? Среди девчат Молдаванских она самая-разсамая! Да и так, равных по пальцам пересчитать, и это включая Москву. Важные идём, как взрослые почти. Со знакомыми иногда словами обмениваемся, с Мишкой шутим.

А в голове вертится неотрывно тот несостоявшийся пока репортаж за сахарный завод. Вот как подступиться, а?!

Подсознание, будь оно даже и сто раз взрослое, ерунду какую-то в голову подсовывает. Тайное проникновение, да рожу непременно ваксой цветной располосатить, эти его в качель! Могу приникнуть, чего уж там, хватит тяму, даже и без ваксы. Не стратегический объект, прямо скажем. Да и жизнь на Хитровке, она прямо скажем – способствует.

Но мине не просто проникнуть, а и разузнать надобно! Сценки бытовые понаблюдать, такое всякое. Как?! Залечь где-то можно, вопрос весь в том, как эту самую лёжку выбрать, штоб на тебя не натолкнулись.

Для этого, как минимум, понимание нужно иметь, о конкретном заводе-то. А будь у меня такое понимание, то зачем и проникать?! Сел бы, да и написал.

Второй вариант – на завод устроиться, и здесь тоже сложности. В Москве – да тьфу! Город большой, знаком насквозь, и весь – русский. И приезжих тьма-тьмущая, легко затеряться-то. Здесь сложней. За одессита сойти могу, но и не так, штобы совсем да. Помимо жаргона и знания города, многое ещё всякого требуется. Вот спросят – откуда ты? С каких районов? То-то… сказать могу, но дальше сложней – город-то куда как поменьше Москвы! И по районам все. Не жёстко, но друг дружку знают, хотя бы на уровне общих знакомых.

Я, штоб легенду подтвердили, могу только на Молдаванку или на Пересыпь ссылаться. Свои где есть. Но в этих районах и морда лица моя примелькалась. Один футбол чего только стоит. За хлопца с под Одессы уже нет, не получится. Другой язык, другое всё. Вот и получается, што не получается!

Понятно, што решение есть, просто не вижу. А вот это и есть самое обидное!

На Привоз пришли, и мысли разом все прочь! Театр! Даже лучше, как по мне. Такие себе сценки, такие актёры!

– Мадам! – перекрикивая гомон, обращается пожилой мужчина, по виду из ремесленных мещан, интересуясь рыбой, – Можно узнать за вашу цену?!

Услышав ответ, хватается за сердце.

– Я таки неверно выразился – хочу купить немножечко рибы, а не вас лично!

– … почём? – типичнейшая белесая русачка, явно очень интересная по молодости, да и сейчас вполне ого, придирчиво перебирает кефаль на соседнем прилавке, – да вы шо?

– Да ви посмотрите, какая кефаль! – продавщица, южного типа женщина средних лет, с прокисшим лицом, на котором выделяется крупная бородавка с шевелящимися волосками, начинает ворошить её, расправляя плавники и подымая чуть вверх, – А?! Всем рибам риба! Царская!