Руслан Агишев - Непосланный посланник [litres]

– Вышинский Андрей Януарьевич, – голова с гладко зачесанными назад волосами недовольно качнулась, едва лейтенант произнес его фамилию имя и отчество, – прошу вас ответить на вопрос.

Он положил ногу на ногу и с неудовольствием протянул:

– Молодой человек, сейчас идет война. Наш наркомат очень занят. Сотрудников не хватает, – как на мошку посмотрел он на лейтенанта, который посмел спрашивать его, заместителя наркома иностранных дел. – Разве Максим Максимович не звонил сюда? Разве это ваше социологическое исследование не могло пройти по телефону для ответственных работников?

Говорил Вышинский очень уверенно, с напором, именно так, как и привык говорить на уголовных процессах 37-го года. В голосе его явно сквозило: кто ты такой? Козявка! А я фигура, человек, который может запросто сгноить тебя в лагерях! Естественно, давала о себе знать уже прочно примеренная им роль главного советского обвинителя, вершителя судеб целых академиков, генералов и даже маршалов. А тут перед ним сидел какой-то лейтенантик, пусть и грозного ведомства, пригласивший его на какое-то там паршивое социологическое исследование. «И вообще, что это за нищебродское помещение? Крошечное! Кругом какой-то завал из странных приборов с лампочками и проводами! Что здесь за самодеятельность творится? Да я этого мальчишку с кривой рожей заставлю на коленях передо мной ползать! Вон и маршалы не гнушались вставать, и он встанет».

И когда он, уже нахмурив брови (это всегда заставляло обвиняемых бледнеть, а кое-кого и падать в обморок) и набрав в грудь воздух, приготовился поставить лейтенантика на место, как на поверхность стола прямо перед ним лег документ с характерной и весьма узнаваемой подписью – «И. Сталин». И выхватывая из документа некоторые слова, он тут же, словно воздушный шарик, начал сдуваться.

– Особое Постановление? – немного дрогнувшим голосом проговорил Вышинский, чуть покашливая. – О проведении специальной проверки государственных и партийных служащих… Почему-то через наш наркомат оно не проходило… – он растерянно поднял голову и посмотрел на невозмутимого лейтенанта.

И, пожалуй, только сейчас заместитель народного комиссара иностранных дел начал замечать и другие детали убранства этого кабинетика. За нагроможденными светящимися многочисленными лампочками приборами в самом уголке сидел неприметный человек в белом халате, похожий на самого обыкновенного врача в какой-нибудь больнице. В больших очках, с плешивой головой, он что-то осторожно подкручивал в небольшом приборчике рядом с собой и время от времени вслушивался в раздающиеся звуки.

– Раз Постановление, то… конечно, – весь его апломб мгновенно слетел с него, словно шкурка с гнилого банана. – Я полностью готов!

Лейтенант так же молча, как и раньше, убрал со стола документ и кивнул человеку в белом халате. Тот суетливыми движениями достав какую-то кучу проводов, подошел к Вышинскому и начал крепить их к его вискам, кистям рук и к шее. Тот же всякий раз при прикосновении голодных металлических контактов, присоединенных к проводкам, ощутимо вздрагивал.

– Хорошо. Приступим, – лейтенант уткнулся в какой-то листок. – Вышинский Андрей Януарьевич? Отвечаем спокойно и односложно: да или нет. Повторяю: вас зовут Вышинский Андрей Януарьевич?

Тот сначала яростно закивал головой, а потом, вспомнив, что от него требовалось, ответил утвердительно.

Позже, когда пошли вопросы про его службу в наркомате и поездки за границу, у него что-то нехорошо заныло под ложечкой.

А на следующий день, когда результаты проверки на полиграфе были расшифрованы, в отношении Вышинского Андрея Януарьевича, заместителя наркома иностранных дел и бессменного обвинителя врагов советского строя, было инициирована проверка. С самого утра к нему прямо в его роскошный кабинет вошла целая группа сотрудников того самого наркомата, на лейтенанта которого не так давно с таким пренебрежением он смотрел, и начала изымать документы. Самого же еще товарища и… почти гражданина Вышинского на время проведения расследования освободили от занимаемой должности и поместили под домашний арест.

Еще через несколько дней ему были предъявлены обвинения в государственной измене. Шифрованные записи, обнаруженные в нескольких тайниках в кабинете, недвусмысленно указывали на то, что заместитель наркома иностранных дел за сведения, составляющие государственную тайну, получал от представителей Франции, Великобритании и США крупные суммы денег в иностранной валюте, а также драгоценности.

В течение лишь первой недели работы этого странного технического устройства, названного техниками «колдуном», лишились своих должностей больше двадцати высокопоставленных сотрудников наркоматов, около полусотни генералов и полковников…

Вчера во время моего бурного выступления про вырождение партии и советских чиновников я все же проговорился и про ядерное оружие, сведения о котором раньше думал немного придержать в качестве дополнительного козыря. Однако в тот момент меня так несло, что я в угаре обвинения некоторых советских деятелей выдал и про советский ядерный проект. В тот момент, когда до Сталина дошло, о чем я сказал, он стал максимально серьезен. Кажется, у него даже вся злость на меня пропала.

– Это мощнее, чем те твои вакуумные объемные бомбы, о которых тогда рассказывал? – был первый вопрос Сталина.

Естественно, я все и выложил. Про то, что ядерная бомба – это не обычная артиллерийская или самолетная мухобойка, а самая настоящая дубина, от удара которой ничего не остается.

– Там будет лишь пыль… – продолжал я. – Это оружие Судного дня. Одна бомба – это уничтоженный город-миллионник, или несколько наступающих армий, или целая группа из десятков военных кораблей. Но страшнее даже не ее мощь, а ее последствия. После применения ядерного оружия там десятилетия не будет ничего живого. Там будет проклятая земля, пустыня!

И вот тогда я испугался по-настоящему. Что-то при моих словах в Верховном изменилось, что-то стало другим. «Вот же мать… Да он уже примеривается к этой дубине. И сто процентов, если она у него появится, жахнет по немцам, а потом и по любому другому противнику… Вон Трумэн ведь отдал приказ. Б…ь, да они ведь не осознают еще истинных последствий применения этого оружия. Это ведь не просто бомба, это граница, за которой уже будет все по-другому». Но я понимал и другое… Без этого дьявольского оружия Союзу в будущем не выжить, так как за фашистской Германией поднимался еще более страшный враг, тоже Союз, но другой. Ведь нацисты хотели лишь убить, а эти хотят забрать твою душу, твою суть. Уже сейчас они с жадностью глядели в сторону богатых земель на Востоке, а потом к этой жадности прибавится еще и злоба…