Computers - Computers - Как один день - 1-5 книги

Урхату, открыв глаза, с удивлением посмотрел на врага, который не желал ему мстить.

- Отнесем его в Щель, пусть там помирает! – сказал Карась. – Раны от медвежьих когтей не заживают.

Мужчины тихо совещались, как нести. Карась предложил идти к реке, а там он знает дорогу. Сломав несколько молодых деревьев, наскоро сделали носилки, уложили на них тяжелого Урхату и двинулись в обратный путь.

Шествие с носилками медленно направлялось к поселку, когда воздух прорезал женский вопль:

- Уоми несут!

Женщины, конечно, тоже увязались за мужчинами – бежать по укатанному снегу было легко. Впереди всех неслась Кунья, за ней – Гунда и Ная.

Именно вопль Наи и услышали мужчины с носилками. Остановились, поставили носилки на землю, и начались рассказы. Урхату лежал на носилках без сознания, как мертвый.

Между тем, мы с Тэкту, оставшись у берлоги, занялись добычей медвежьих зубов и когтей. Я своим длинным кинжалом отрезал голову медведя, а Тэкту коротким бронзовым ножом – лапы. Справившись с работой, мы положили голову и лапы в мешки и побежали догонять остальных. Мы уже почти догнали носилки, на которых несли Урхату, когда раздался крик Наи. Мы помчались на лыжах, обгоняя процессию.

- Мать! – закричал я на бегу.

Мне очень хотелось позвать Кунью, но я не решился. Подбежав ко мне, Гунда обняла меня, повторяя:

- Жив, жив! – и вдруг испугалась: - А где Тэкту?

- Он здесь! – ответил брат, ласково ловя ее руки.

- Оба живы! – радостно кричала Гунда, не зная, на кого ей раньше смотреть, и слезы лились из ее глаз.

А я, обнимая мать, жадно смотрел через ее плечо на Кунью, стоявшую рядом, и ловил ее ответный взгляд, но не мог обнять при всех – боялся, что мы с ней и так слишком сильно уклонились от сюжетной линии повести, и это может плохо кончиться. Так и получилось – нас ожидало ужасное испытание, о котором мы покуда не подозревали.

* * *

На следующий день весь Ку-Пио-Су пировал. Медведя на санях притащили в поселок, а таким количеством мяса можно было накормить и вдвое больше людей. Сняв шкуру и освежевав тушу, медведя порезали на куски, которые обжаривали на палках или пекли на углях. В стороне на кострах в больших горшках топилось медвежье сало.

Когда мясо зажарилось, женщины стали громко кричать:

- Есть, есть, есть!

Все население поселка, несмотря на мороз, стало постепенно собираться вокруг костров и приступило к еде.

Пижму не было. Если, по нездоровью или по другой причине, старший не приходил на общее пиршество, ему все равно посылали лучший кусок – таков обычай. Но к Пижму никто не хотел идти – заговор, а особенно воровство, отвратили от него всех в поселке. Наконец позвали Кунью, вручили ей кусок мяса и приказали отнести деду. Кунья отказывалась, как могла, но старшие женщины ее уговорили, и она пошла.

Я, ничего не подозревая, сидел со всеми вместе у костра, когда вдруг раздались пронзительные крики, и весь народ бросился к хижине Пижму. Я привстал, пытаясь разобрать, что там произошло, и с ужасом увидел Кунью. Ее, по-видимому, безжизненное тело на руках несли к хижине Гунды, Ная поддерживала ее голову. Я вскочил и бросился туда. Когда я добежал, у хижины толпился народ, и все молчали. Расшвыривая людей руками, как солому, я ворвался в хижину. Посередине ярко горел очаг, на нарах лежала Кунья, а рядом с ней суетились Ная и Гунда.

Подойдя поближе, я замер от ужаса. Кунья лежала на боку с закрытыми глазами, а в спине у нее, пониже левого плеча, торчало короткое копье, пущенное, по-видимому, с невероятной силой – оно пробило девушку насквозь, прорвало шубку у нее на груди, и кремневый окровавленный наконечник выступал из тела на ладонь.

Я кинулся к нарам и первым делом коснулся шеи Куньи – пульс на сонной артерии хоть слабо, но прощупывался. Мать и Ная стояли рядом, не зная, как помочь, беспомощно глядя на меня, и больше никого в доме не было – все ушли на пир, а обратно, когда принесли Кунью, Гунда никого не пустила.

- Разденьте ее! Скорее! – закричал я, выхватывая свой кинжал. Наверное, мой голос был так страшен, что они подчинились немедленно, ничего не спрашивая.

Пока я кинжалом распорол шубку вокруг копья и разрезал белую безрукавку снизу доверху, они уже сняли с Куньи меховые унты и стянули штаны из тонкого меха. Продолжая резать шубу, я лихорадочно соображал: по сюжету, когда Кунья принесла мясо Пижму, он бросил в нее копье, но промахнулся. Однако мы с ней, видимо, настолько изменили сюжет, что события пошли совсем по другому пути. Что же делать? Конечно, Кунью я должен спасти во что бы то ни стало, и спасу – во время Отечественной войны, в госпиталях, я справлялся и с более безнадежными ранениями, но не в острой же стадии, а когда раненым уже была оказана первая помощь, после которой они выжили. А такого тяжелого ранения я вообще никогда не видел, с таким до госпиталя не доживают… Ну, и что с того? Кунья должна жить!

Справившись, наконец, с шубой и безрукавкой, я отбросил обрезки меха в сторону, и опустился на колени перед нарами. Теперь Кунья лежала перед нами совершенно обнаженная, и я мог бы по достоинству оценить красоту ее великолепного тела. К сожалению, сейчас я – врач, и ничего более! Я должен ее спасти!

Копье пробило верх ее левой лопатки и вышло чуть выше левой груди, но, по-видимому, сердце и крупные сосуды не задеты, иначе она бы уже давно была мертва. Как убрать копье? Я боялся уничтожить его целиком, так как это могло привести к сильнейшему кровотечению и мгновенной смерти, ведь крови она и так потеряла очень много. Ладно, придумаю что-нибудь другое. Я сосредоточился и вгляделся в глубь тела девушки.

Так, раздроблена левая лопатка, осколки повредили левое легкое, да и копье прошло через его верхушку. Пневмоторакс плюс гемоторакс, легкое полностью спалось. Сломано несколько ребер, разорваны сосуды и мышцы. Это все пустяки, я исцелял и не такое. Но как убрать копье, не убив ее? Конечно, я могу ее спасти, переместившись на полчаса в прошлое, но вокруг слишком много людей, как бы не вышло чего похуже… И я твердо решил: если иначе спасти Кунью будет невозможно, я верну время на полчаса или час, а потом мы вместе скроемся из этого мира. Куда? Не все ли равно, только бы с ней вдвоем! После этого решения мне стало немного легче.

Пока я раздумывал, а мать и сестра замерли рядом, не зная, что делать, веки Куньи вдруг задрожали, и она открыла свои чудесные глаза.

- Уоми! – прошептала она. – Как хорошо, что я тебя вижу перед смертью! Я так счастлива…

На ее губах пузырилась темная кровь – даже если бы я не видел ничего внутри ее тела, можно быть уверенным в тяжелом повреждении легкого с разрывом плевры. Какую боль она должна была испытывать! В этот страшный момент я даже не сообразил, что могу ее погрузить в сон, и тем облегчить страдания – я совершенно растерялся. Правильно утверждают, что врачи не должны лечить своих близких, а ближе, чем Кунья, у меня никого не было во всех мирах!