Владимир Малыгин - Лётчик

Сесть-то сели, мастерство — его никуда не денешь, а вот площадки для увеличившегося пробега оказалось мало. Выкатились в бурьян, остановились в зарослях шиповника и ещё каких-то кустов. Нижнему крылу совсем плохо пришлось.

Набежавший народ дружными усилиями вернул аппарат на твёрдый грунт. Можно вылезать.

Отстегнул привязные ремни, подвесную систему, отбросил назад лямки, спрыгнул на землю. Оглянулся на Михаила, проконтролировал визуально его состояние. Похоже, что сей организм цел, ничего у него не задело, не повредило. И, вообще, после сегодняшнего про нас можно смело сказать, что мы с ним в рубашке родились. И сами целы — ни царапинки, и самолёт цел. Ну, почти цел, пробоины и торчащие из фанеры щепки ерунда, мы их быстро залатаем. Главное, что мотор и жизненно важные элементы планера не пострадали.

— Миша, вылезай. Или тебе помочь? — поторопил товарища.

— Сейчас, дай отдышаться.

А сам так и сидит, голову откинул на спинку сиденья, глаза прикрыл. Из-под шлема видно, как струйка пота на висок стекает.

А военный народ вокруг самолёта ходит, повреждения и пробоины рассматривает, пальцами на ощупь проверяет. Обошёл и я вокруг. Действительно, не всё так страшно, как казалось в полёте. Фанеру на фюзеляже снова немного покоцали, но, к счастью, тросы управления не зацепили. А дырки… Ну и что, что дырки? Залатаем! Пока как-нибудь зашпаклюем, замажем, а основательным ремонтом уже в Ревеле займёмся. Вот с крыльями сложнее, моих запасов для ремонта подранной кустами плоскости не хватит, придётся изыскивать подходящую ткань для заплаток и обтяжки. И как это обшивка умудрилась слететь? Всего пара пробоин и на тебе. Эх, жаль, что отсюда при перебазировании авиационной станции все запасы увезли в Ревель. Ничего, выкручусь. Вместо перкаля можно льняную ткань использовать. И лак какой-нибудь найду. Магазины и лавки работают в полной мере. Война войной, а торговлю никто не отменял…

Тут, в Либаве, до нас неутешительные слухи дошли о проигранных сражениях в Восточной Пруссии. И что я тогда без дела здесь сижу, если лететь-то мне всего ничего до фронта? А почему бы и нет? Ведь мне разрешено действовать на свой страх и риск в особых случаях? А это как раз и есть тот самый особый случай. Опять же прямого начальства надо мной здесь нет, никому я не обязан подчиняться и тем более не перед кем мне отчитываться. Так что — почему бы и не слетать на фронт? Особенно если точно не знаю, когда мне теперь удастся сюда вернуться. Но на всякий случай в Ревель об этом своём решении всё-таки сообщать не буду.

Поговорил о пришедшей в голову идее с Михаилом. Вахмистр горячо одобрил это моё решение. После прошедшего боя так и рвётся в небо. Награды-то мимо нас пролетели, даже не задержались. Потому как, к огромному нашему сожалению, сбитые нам не засчитали. Некому сей факт подтвердить было. А мы лица заинтересованные, нам никто не поверил. То есть поверить-то на словах поверили, поудивлялись и повосхищались в очередной раз, но для бумаги реальные свидетели и свидетельства нужны, а откуда им на море взяться? Так что официально того боя не было. А мы с Михаилом решили отныне и навсегда фотокамеру с собой постоянно возить. Вот как раз на такой случай.

Не откладывая дело в долгий ящик, предупредили местное начальство. Возражений, как и ожидалось, не встретили благодаря нашим бумагам, и перелетели в Ковну. Там дозаправились, с помощью механиков из местной воздухоплавательной роты окончательно и качественно починили свою матчасть, перетряхнули за день мотор, проверили его после установки и на следующий день продолжили полёт к месту расположения штаба первой армии.

Встретили нас там… Да никак не встретили. Никому мы здесь не нужны. Во-первых, своих авиаторов хватает. Пусть их немного, но и эта малость в действительности никому не нужна. И понятно, почему. Выхлопа с них никакого, отдача минимальна. То есть отдачи вообще нет. Если только связи между войсками и штабом нет, тогда можно использовать самолёт в качестве курьера по доставке донесений и распоряжений. Да и то не всегда такое возможно, потому как и погода на это дело сильно влияет, и не на всякую площадку эти хлипкие на вид этажерки сесть могут. Поэтому и отношение такое к авиации, соответствующее, несмотря на только что принятый приказ об усилении воздушной разведки. Ну, полетают они над войсками, что-то там этакое высмотрят, никем и ничем не подтверждённое, ну, покрутятся иной раз в редкой карусели с самолётами противника, из пистолетов и револьверов в своё удовольствие постреляют, и всё. А топливо им давай, запчасти вези, да ещё и продовольствие отпускай. Одна лишь морока от этих авиаторов… Вот в таких условиях нам и предстояло работать. Хорошо хоть топливо дали почти без проблем. Местные лётчики приняли душевно, в отличие от оперативного отдела штаба. Там мне просто посоветовали не отвлекать попусту офицеров от работы. Если бы не бумага Дудорова и не мои боевые награды, вообще бы разговаривать с пришлым варягом не стали. Ладно, остаётся действовать на свой страх и риск, благо фотоагрегат у нас теперь всегда с собой.

Благодаря увеличенному радиусу полёта и большему времени нахождения в воздухе нам удалось в первые же дни далеко забраться на территорию противника. И, что самое интересное, летали свободно, никому до нас никакого дела не было. Мелькали какие-то самолёты на горизонте, но близко не приближались. А ведь мы ещё и фотографировали там всё, что считали необходимым. Правда, добиться проявления привезённых фотоснимков было сродни настоящему подвигу. Потому как никому это не нужно. Пришлось снова раскошеливаться и снова обращаться к помощи золотого тельца. Только благодаря ему мы получили первые снимки в бумаге и предъявили их командованию. Ну, как командованию? Никто меня к нему и не пропустил, кто я таков? А вот лично передать все снимки в руки начальника оперативного отдела штаба я смог. И на словах объяснил всё, что мы успели рассмотреть и снять.

После такого прямо руки опускались. Хорошо ещё, что сумели встать на довольствие в местной авиароте, а то бы совсем грустно было. На следующий день снова по собственной инициативе вылетели на разведку. Пофотографировали, для чего приходилось снижаться и рисковать нарваться на ружейно-пулемётный обстрел с земли. И снова с проявленными и отпечатанными снимками вернулся в штаб. Уже закрывая за собой дверь, успел заметить краем глаза, как мои снимки были небрежно брошены на стол. В придачу к точно таким же вчерашним. Это что? Их даже не смотрели? И я разозлился, развернулся и направился к командующему.

Пришлось долго ждать приёма и лишь в конце дня удалось пробиться к генералу.

Что сказать? За это время я успел несколько остыть и трезво оценить сложившуюся ситуацию. Если сейчас меня не услышат, то завтра ещё раз слетаю на разведку и буду возвращаться назад, в Ревель. Там меня хоть кто-то знает и к добываемым мною сведениям относится более чем достойно. По крайней мере, хоть просматривают снимки.