Алексей Янов - Княжич

– Я не совсем понял, ты хочешь на постоянную службу взять городских ремесленников?

– Нет, Авдий, ты не правильно понял! Я тебе подготовил списки тех своих пехотинцев, кого планирую перевести в инженерные войска. К лету будущего года их численность должна быть доведена до батальона, назовём его "стройбатом".

– Стройбат? – машинально произнёс зодчий, всё ещё переваривая полученную информацию.

– Да! Через год у меня будет три полка, при каждом полку должна быть создана рота инженерных войск.

– И чему мне их учить? – наконец, очнувшись, спросил Авдий.

– Всему, что сам умеешь! Мы же только что говорили о специфике инженерных войск! Отобранные мной пехотинцы должны у тебя пройти практику, чтобы каждый служащий в "стройбате" стал универсалом. Мог и переправу навести и коня подковать и заплатку на доспех наложить и т.д. и т.п. А также лагерь разбить правильно, хорошо управлялся бы с земляными и древо–каменными работами, мог оказать действенную помощь при осаде города. Здесь я тебе помогу, по поводу лагеря вместе подумаем.

– Значит, воевать они не будут?

– В бой они будут бросаться лишь в крайних случаях, как последний резерв. А так, они будут заняты охраной лагерей, прикрывая тыл линейных полков.

– Сразу хочу тебя предупредить, Владимир Изяславич, что умение не всегда берёт верх над количеством, когда дело касается скорости. Укреплённый лагерь полк сможет разбить в несколько раз быстрее, чем ротная сотня инженеров, – предупредил Авдий, делая честные глаза.

Как пить дать, хотел отмазаться от нового поручения. А в его интонации так и читалось, может быть ну её, эту мороку с инженерными войсками. Но не таким я был простаком, чтобы ловиться в подобные незатейливые ловушки.

– Стройбатовцы в одиночку не будут трудиться. Их прямая обязанность – руководить и помогать остальным пехотинцам. Никто в полку бездельничать не будет! Другое дело, что с помощью специально подготовленных инженеров, все эти работы должны пойти как по маслу.

Авдий покорно склонил голову, признавая своё поражение.

– Коли так, тогда вроде всё ладно на словах получается, Владимир Изяславич! Если к каждому стройбатовцу выделить в помощь десяток пехотинцев – то и толк будет и качество, как ты любишь говорить, и скорость высокая. Все, по–твоему, выходит!

– Ещё я потом, наверное, отдам инженеров на учёбу к лекарям–травникам, чтобы научились делать перевязки, оказывать лекарскую помощь и ухаживать за раненными.

– Но это уж без меня! – сразу, испугавшись, со всей горячностью открестился Авдий. – Я в этой науке ни ухом, ни рылом!

Мы вместе весело рассмеялись над излишней порывистостью Авдия, чуть не свалившись с холма.

– Токмо моим мастерам платить придётся за сию науку, – отсмеявшись, предупредил меня Авдий.

– Зарплату будут получать только в латунной монете!

– Как скажешь, княжич, – покорно согласился Авдий.

Внедрение в торговый оборот латунной копейки происходило стремительно. Люди во всех городах княжества уже знали об оброках, часть которых придётся оплатить латунью и потому даже занижали цены на свои товары, лишь бы его сбыть и обзавестись новой монетой.

В моём кармане ощущалась постоянная нехватка серебра. Получаемые от СП с боярами положенные мне доли бумаги, войлока и значительной части мыла шли в основном на собственные нужды. И если бы не производство соды, стеклянных изделий, искусственных камней, продуктов перегонки, чугунной посуды, сиреневых духов, а особенно краски «берлинской лазури», продаваемой по цене 30 гривен серебра за пуд, то мне пришлось бы сильно урезать все свои планы. При этом, до недавних пор, практически все мои доходы, остававшиеся после выплат зарплат рабочим, опять уходили в руки иностранным купцам – в основном только они могли мне доставить требующиеся мне руды и цветные металлы. Но с этого месяца зарплаты всем своим рабочим, мастерам и военнослужащим я начал выдавать латунной монетой, с выгодным для меня обменным курсом по отношению к серебру и золоту. А это означало, что мои непроизводственные расходы серебра резко сократятся и у тех же немцев я смогу закупать намного больше металлов.

А серебро вскоре само приплыло мне в руки. Когда я, будучи в столице, гостил в княжеском тереме Изяслава Мстиславича, меня перехватил боярин Полтев Юрий, как оказалось, давно поджидавший такого удобного случая. Дело в том, что в своей усадьбе близ Смоленска, боярин затеял кирпичное производство. Вот он и хотел начать продавать свой кирпич на мои многочисленные стройки. Отказываться, с моей стороны, было бы глупо, но прежде, чем договариваться о конкретных поставках и цене, необходимо было осмотреть предлагаемый товар собственными глазами. Вызвав Авдия, сразу после обеда мы и направились в гости к боярину.

Погода стояла замечательной. Чистое голубое небо ласково освещало жёлтое солнце, а прохладный северный ветерок приятно холодил.

Боярин встретил нас у ворот собственной персоной вместе со своими домочадцами и несколькими слугами.

Обменялись приветствиями. Боярин попытался, было дело, завлечь меня в свои хоромы, но я упрямо не поддавался на уговоры. После недолгих споров пришли к компромиссу – отложить застолье на пару часов. Сначала хотелось осмотреть кирпичное производство.

Прошлись толпою сквозь двор, на глаза попадались стандартные боярские хозяйственные постройки – всевозможные сараи, житницы, мыльня, медуша, кузня и пр. Миновав усадьбу, вышли за ворота, где раскинулось принадлежащее боярину село, дворов на двадцать. Спустились с взгорья, на котором и располагались боярские хоромы. Почерневшие куренные избушки мужиков выглядели убого и жалко. Топились они по–чёрному, дым выходил через дыру на крыше. О монументальных, сложенных из кирпича "русских печах", даже местные бояре не слыхивали, отапливая свои терема при помощи хлипких каменно–глиняных печей.

Сразу за деревней, рядом с речкой, обнаружился глиняный карьер. В котором, полуголые, перепачканные холопы, под присмотром боярского приказчика, усердно месили ногами глину. Боярский надсмотрщик, завидев нашу процессию, принялся истошно орать на холопов и размахивать кнутом.

– Шевелите быстрее копытами, пугала огородные! – лаялся он, демонстрируя своему шефу напускное усердие.

Под эту перебранку холопы активнее замесили ногами.

– Строг ты с ними! – с нотками неудовольствия в голосе заметил я боярину.

– То не нами, Владимир Изяславич, заповедано! – отозвался боярин. – Раб должён во всём слухать своего хозяина и волю его со всем чаянием исполнять!

– Ну–ну. А я слыхал, что свободные люди, да за хорошую плату, работают усерднее самого распрекрасного раба.