Алексей Янов - Княжич

Нездыл потеребил за рукав более разговорчивого лучника.

– Вон оно как! А на кого же нас князь оставляет?

– Говорят, на сына свово оставит! Сделает Владимира своим наместником в Смоленске.

– Мыслю я, что мал он ещё летами для такого сурьёзного дела, – проговорил бондарь всё ещё малость заплетающимся языком.

– Дурень ты, Нездыл! Княжич уже в возраст нужный вошёл – пятнадцатый год яму идёт. И поболей было бы таких, как он с «малыми летами». Я раньше один в своей мастерской горбатился. А теперь у меня целая палата работного люда! А всё почему? Люди княжича собрали всех лучников по–весне, да отдали нам в ли–зи–нг, – это слово Иванко произнёс по слогам, – шлифовальные станки для обточки древков стрел! Клей и лак тоже княжича, и от него же у меня все заказы идут на составные луки и стрелы. Год робить надо, и день и ночь – и всё равно не сможешь заказы его сполнить! А уж о других делах княжича – о паевых товариществах, монетах и многом другом – я и вовсе молчу! Или же, вот взять тебя, Нездыл. Водку вчерась, харя твоя немытая, чью ты пил? Молчишь? Молчи! Но попомни одно, Нездыл, ежели вздумаешь против княжича кричать, целым ты отсюда не уйдёшь! Вот тебе крест! – лучник Иванко перекрестился, при этом метнув в бондаря красноречивый такой, понятный без слов, предостерегающий взгляд.

Торжественное богослужение в Успенском соборе, на котором присутствовали Изяслав Мстиславич, вятшее боярство и духовенство, не успело ещё толком закончиться, как на Торгу громко зазвенел медный вечевой колокол.

Служащие Торга, усиленные нарядами дружинников, довольно в грубой форме расталкивали громоздящиеся на Торгу крестьянские возки, сани, набитые под завязку морожеными тушами животных, зерном, мукой и прочими кадками со всевозможной снедью, предназначенной на продажу. Таким не хитрым образом высвобождалось пространство для уже начавшего стекаться сюда народа.

Вот, наконец, и мы с князем, под заунывные звуки хора певчих, сразу вслед за разодетыми в золотые ризы священниками, покидали стены главного городского собора. Впереди всех монотонно вышагивали дьяки с дымящимися кадилами. Рядом с нами шёл погружённый в собственные мысли смоленский епископ, сопровождаемый стайкой мальчиков–послушников. Последними, собор покидали бояре, облачённые в свои лучшие парчовые одежды, подбитые мехом.

Дорогу сквозь волнующееся на площади людское море, нам прокладывали четыре десятка дружинников, оттесняя народ в разные стороны. Изяслав Мстиславич в своём красном корзно, расшитым золотыми нитями и украшенным драгоценными камнями, первым взобрался на помост, я поднялся сразу вслед за ним.

Князь молча всматривался в толпу. Не прошло и минуты, как на многолюдной площади установилась гнетущая тишина. Изяслав Мстиславич низко поклонился горожанам, затем выпрямившись, надсаживая глотку, громко прокричал.

– Слушайте меня, смоленский люд! Со своей дружиной на время покидаю я вас, чтобы скрестить мечи за отчий стол Киевский. На сей богоугодный ратный подвиг, меня уже благословил владыка Алексий и наша церковь! – Изяслав Мстиславич перевёл дух, затем продолжил с новой силой. – Наместничать в Смоленском княжении в моё отсутствие оставляю своего сына, княжича Владимира Изяславича, уже вступившего в возраст. Новому наместнику будут помогать править и при нужде держать с ним совет смоленские бояре. Любо ли вам моё решение? Люб ли вам Владимир Изяславич? – громко вопросил князь своих подданных.

– Любо! Слава! Владимир! – нестройно и разноголосо взревела толпа.

Тут вмешался смоленский посадник Артемий Астафьевич:

– Вольный Смоленск! Утверждаем ли мы княжича Владимира Изяславича наместником князя Изяслава Мстиславича в нашем граде?

– Да–ааа!!! – в единоголосом порыве всколыхнулось людское море, от крепостных стен отразилось эхо.

От отца и бояр я знал, что среди народа имелись заранее проинструктированные "запевалы", которые громче всех кричали, поддерживая то или иное решение. Своими криками и эмоциями они буквально заражали всех вокруг себя. Как я уже давно выяснил, искусство управление толпой было для князей и боярской верхушки сугубо важной и практичной наукой. Но большинство присутствующих, всё же, вполне искренне выражали свои чувства. Переубедить толпу, чтобы она сделала что–то ей абсолютно противное и неприемлемое, не удалось бы никому, если, конечно, людей недомолвками специально не ввести в заблуждение относительно того или иного решения.

Мы спустились с высокого крыльца–помоста и сразу направились в Свирский дворец. А народ на площади ещё долго не расходился, на все лады обсуждая только что услышанные новости.

Двадцать второго ноября, сразу после праздника Введения, слуги нагружали сани вывозимом добром, укладывали в них сундуки и мешки с припасами. Изяслав Мстиславич получил благословление на поход в южнорусские земли от смоленского епископа Алексия. Для свершения сего священнодейственного акта князю долго пришлось уговаривать владыку и даже, в знак благодарности, отписать ему одно село. Здесь же присутствовала вся княжеская дружина, отбывающая в эту экспедицию, за исключением, остающихся в Гнёздове пехотных командиров.

Провожали в дальний путь князя также и "не выездные" смоленские бояре, сразу, наотрез отказавшиеся участвовать в походе. Такое их поведение, в общем–то, никого сильно не удивило и ни для кого не стало сюрпризом. Они были всем известными домоседами. Смоленские бояре со своими отрядами уже не первый десяток лет «носа не казали» за границу своего княжества, давно позабыв, что такое дальние ратные походы и настоящая война. При этом они плели красивые словесные кружева, всячески пытаясь замаскировать свои трусость и леность. А в качестве главного обоснования своего неучастия в затеваемом князе мероприятии бояре, прикрывая свои истинные фобии, выдвигали на передний план идею о необходимости хранить и защищать от супостата покидаемую князем столицу.

Лично провожая Изяслава Мстиславича, уединившись с ним в его крытом возке, я получал от него последние наставления.

– Дружинники, кои постоянно пребывают в Гнёздове при твоих пехотных полках, я оставляю тебе – храни их и береги! Себе конницу я доберу у родичей твоей матери – половцев. Котян согласится подсобить мне за долю в добыче! Вятшие смоленские бояре такоже при тебе останутся, приросли они к землице корнями, что и не вытащить их отсюда. Хотя, имей в виду, что с ними ухо надо держать востро! Случись какая настоящая напасть – надежды на их дружинные отряды мало. Кроме того, как пить дать, многие из них, стоит лишь им усомниться в тебе, могут переметнуться на сторону того же полоцкого или дорогобужского князя. Со мной такой манёвр, как ты говоришь, они уже разок проделали. Полоцкий Святослав за своё недолгое правление в нашем граде, в первую очередь из–за своей дурной башки, всячески выдвигая вперёд своих полоцких бояр и урезая смоленскую торговлю в пользу Полоцка, сумел нажить себе врагов среди этих боярских переметчиков. Но всё равно, бдеть за этим "народом" тебе надо, даже своим торговым товарищам не сильно доверяй. Предадут, продадут – и глазом не моргнут!