Алексей Янов - Княжич

К 1 января, ознаменовавшемуся внезапно обрушившимися на княжество лютыми морозами, было потеряно или комиссовано 1/3 первоначального воинского набора. Большинство этого контингента просто сломалось, не выдержав всех этих тягостей – они были морально обанкрочены, распространяя вокруг себя депресняк, как заразную болезнь – их нужно было срочно удалять из коллектива. Многие из выбывших получили травмы, не совместимые с дальнейшим прохождением службы. Были и погибшие от простудных заболеваний и от различных инцидентов, свойственным выбившимся из сил людям. Некоторые, смалодушничав, ушли в самоход – сбежали неизвестно куда.

Зато сохранился и выявился костяк, на который можно было "нарастить мясо" и дальше с ним успешно работать. Выдержавшие все эти двухмесячные издевательства, показавшиеся, должно быть им, дольше всей прожитой до этого жизни, они стали морально и физически готовы к дальнейшей службе, а главное, открыты всему новому. Без этого было никак не создать самостоятельный род войск – тяжёлую пехоту. Потому как основа основ панцирной пехоты, её краеугольный камень – этос т р о ж а й ш а я дисциплина! Иначе, ныне главенствующая на поле боя конница своими манёврами и натиском, просто расстроит строй, превратив пехотинцев в беззащитные, но чертовски дорогие игрушки.

С наступлением трескучих морозов количество и длительность походов резко сократилось. Бойцы уже успели достигнуть нужной кондиции, требовалось сменить направление подготовки. К тому же встали лесопилки, до конца не выполнив мой заказ на широкие охотничьи лыжи, без которых было затруднительно передвигаться по выросшим сугробам. Поэтому, большую часть свободного времени пехотинцы стали проводить на расчищаемых от снега плац–площадках, отрабатывая под непосредственным командованием командиров–дружинников и моим въедливым присмотром и консультированием, различные экзерции.

Творчески переработанный в местных условиях КМБ, с поправкой на временное отсутствие доспехов и вооружений (кроме тупых копий, щитов из досок, да луков–однодревок), приобрёл следующие черты. Во–первых, как уже говорилось, появились ранее не практиковавшиеся беговые занятия. С началом сильных морозов, вместо изнуряющих пеших многокилометровых переходов и марш–бросков, бойцы стали ежедневно нарезать круги по подмёрзшему полю. Растренировываться, терять полученные осенью навыки, было категорически противопоказано. Беговые дорожки с тренировочными полями начинались сразу за казармами. Во–вторых, пытались проделывать всевозможные перестроения, при этом синхронно двигаясь. Вскоре пехотинцы шагали не как им вздумается, а строго выверенным и размеренным шагом. Походные колонны отрабатывали развёртывание в боевой порядок, затем перестраивались в походный. Учились правильно формировать боевой строй. В–третьих, дружинники тренировали бойцов правильному обращению с пехотным щитом. Необходимо было добиться, чтобы в сомкнутом строю правый край щитов каждого из ратников упирался в левый край щита напарника стоящего справа. Такое построение во много раз прочнее, чем когда щиты меж собой не соприкасаются. При этом учились орудовать тупым копьём. Ну и как изюминка, проводились учебные бои развёрнутых колон друг с другом. Отрабатывали удары и защиту, в том числе попытки условного противника, в виде собранных в общую колонну отцов–командиров, разбить единый слитный строй и ворваться в ряды копейщиков и стрелков.

Новые, неизвестные здесь тактические схемы и приёмы пешего боя, высокий уровень взаимодействия между подразделениями, прямо на глазах удивлённых дружинников, постепенно, день ото дня, рождал новый, несокрушимый и одновременно податливый командам, пеший строй. Я его строил, во многом, опираясь на канувшие в лету традиции римских легионов, переосмыслял опыт македонян, швейцарцев, испанских терций, англичан эпохи Столетней войны, обширную практику 19 века. Поэтому в состав батальонов и рот я ввёл панцирных пикинеров, наподобие швейцарцев и испанских терций, добавил арбалетчиков. Но самой массовой основой любого моего подразделения становились лучники, вроде английских, но дополнительно вооружённые бердышами и защищённые ранцами–колчанами от вражеского обстрела. Тяжеловесно, конечно, получится, да деваться некуда. Но повторюсь, всего этого вооружения и доспехов ещё не было, всё отрабатывалось и натренировывалось, в лучшем случае, на упрощённых учебных моделях.

В моих глазах, непосредственный боевой контакт, практиковавшейся римлянами, проигрывал бесконтактному методу ведения боя, когда вражеская сила, в массе своей уничтожается или выводится из боя ещё на подступах к подразделению, многократно ослабляя свой натиск. Вот как раз для этой цели мне и нужно много лучников, вооружённых горами стрел. Перед ними будет поставлена задача вести частую, не прицельную стрельбу по площадям – по месту скопления вражеских войск, изматывая его ещё на подходе. Прицельную стрельбу по хорошо защищённым целям брали на себя арбалетчики. А первоочередной задачей наружных шеренг пикинеров – своими длинными копьями останавливать конные атаки. В ближнем бою, если до него дойдёт дело, пикинеры должны были бросать свои пики и браться за мечи. Действуя в этой ситуации не в одиночку, а при посильной поддержке вооружённых бердышами лучников, помогающим из задних шеренг своим впередистоящим копейщикам.

Главным в учёбе было научиться не просто стрелять и колоть, а умело взаимодействовать при маневрировании на поле боя. Для этого требуется слушать, понимать и единообразно исполнять команды и приказы своих командиров, продублированных, в зависимости от уровня командования, звуками труб, барабанов или ещё неизвестной здесь флажной сигнализацией. Если медведя можно научить ездить на велосипеде, то, дай Бог, и с русскими мужиками как–нибудь сумеем управиться. Чтобы они не как раньше, очертя голову бросались в бой, а подходили к этому делу вдумчиво, с холодной головой, применяя полученные навыки и, опять же, слушаясь своих командиров.

Забегая вперёд скажу, что уже наступившим летом прогресс был заметен и невооружённым глазом, даже не специалисту. Пехотинцы отрабатывали все манёвры и перестроения, доведя их до автоматизма. Здесь проблема выявилась в другом, она кроилась в головах некоторой части командного состава. Хоть порученное им дело они и добросовестно исполняли, но не совсем понимали, зачем нужны все эти излишества. Многие из них искренне считали, что задачей пехоты является, до конца выполняя свой долг, честно умереть под копытами вражеской конной дружины, выбив при этом из строя как можно больше всадников. Ну, хоть ты убей, не верили они в воинские доблести вчерашних пахарей. Они в серьёз считали, что забавляться по воле княжича в потешных боях это одно, а настоящая война – нечто, совсем иное. Отчасти я с ними был согласен, но лишь отчасти.