Алексей Янов - Княжич

Здесь, как я успел заметить, у людей было плохо развито абстрактное мышление и воображение. Причина, наверное, в отсутствии практики – ни художественных книг, ни фильмов и в помине не было. Дружинники видели собственными глазами, как бьются на поле брани городские полки, состоящие из ополченцев, и считать, что посоха княжича явит что–то сильно отличное от когда–то виденной ими картины, у них не было особых оснований. Они по себе знали, что вся учёба в первые минуты боя напрочь вылетит из головы, а этого времени будет достаточно, чтобы той же конницы успеть вломиться в лелеемые княжичем построения и всех там сокрушить, изрубить и вогнать по уши в землю. Добавляло красок в эту безрадостную картину мира и отсутствие у моих пехотинцев броней. Хотя я и предупреждал всех командиров, что как минимум пикинеры будут в следующем году все одоспешены. Тоже, до поры до времени в мои слова особенно не верили. Но стоило лишь начаться поставкам вооружений и доспехов, как многие неверующие Фомы запели на тональность ниже.

Масло в этот костёр пренебрежения хорошо добавляли наезжающие в Гнёздово дружинники, во главе с самим князем. Больше полугода они тоже, лишь кривили губы, с плохо скрываемым презрением разглядывали моих пехотинцев. Сквозь призму своего высокомерия, в моих бойцах они видели лишь смердов, сжимающих в руках тупые палки, натягивающих слабые «детские луки» и одетых в залепленную грязью одежду. Согласен, со стороны такая "панцирная" пехота мало на кого могла произвести хорошее впечатление. Но внимательным людям, дружащим со своей головой, стоило лишь приглядеться, как им открывалась скрытая от глаз простого обывателя картина. Лишь профессионалы с большой буквы могли заметить, под неряшливыми хламидами, великолепную управляемость и слаженность новых войск, во всём послушную воли своих командиров. И, к моей радости, некоторые дружинники князя всё это подмечали, а я, в свою очередь, подмечал этих незашоренных стереотипами личностей, на перспективу так сказать ...

В общем, до первых настоящих боестолкновений, скептиков в стане пехотных командиров хватало с избытком все эти годы. Правда, их пропорция постоянно снижалась. Особенно заметно это произошло, когда стали практиковаться учебные конные атаки на выстроенные батальоны. После одного такого знаменательного дня, дружинники изумлённо смотрели друг на друга, не веря в произошедшее, когда все их попытки прорваться и разметать строй безнадёжно разбивались об выстроенную перед ними стену щитов. В тот день был нанесён сокрушительный удар по мировоззрению очень многих заядлых скептиков. Но окончательно их сомнения смогла развеять только война.

Но до того показательного учебного боя с конницей князя оставалось ещё больше года. Сейчас же, мне лишь остается, стиснув зубы, так как что–то доказывать взрослым, многоопытным ратным мужам – гиблое и бесперспективное дело, и тихой сапой заниматься селекционной работой среди самого командного состава. Тех немногих дружинников, кто сумел по достоинству оценить мои инновации в военном деле, я примечал, повышал их в званиях, посредством Изяслава Мстиславича. Он–то представлял, к чему я стремлюсь, и чего следует ожидать Я ему, в частых разговорах на эту тему, в красках расписал, что именно хочу выстроить из пехотинцев. Обрисовал все открывающиеся после этого перспективы и широкие возможности. Поэтому князь сам палки в колёса мне не вставлял и другим не позволял, за что я ему был искренне благодарен.

Но что делать с остальными командирами–скептиками я не знал. Пришёл лишь к единственному безотказному мнению, что "война план покажет". Хоть командиры и не верят в своих подчинённых, но особо этим своим мнением не бравируют, лямку свою тянут, приказы и мои "закидоны" слишком яро не оспаривают – и то ладно, и то хлеб! Раскидываться даже такими сомнительными, во всех смыслах слова, кадрами не стоит. Хорошие «офицеры» тоже на дороге не валяются и под деревьями не растут. И среди рекрутов стали проявляться самородки, повышаемые в званиях до звеньевых, десятников и взводных. Во все времена и во всех армиях мира в опытном младшем командном составе всегда существовала и существует острая потребность. Это – тот самый костяк, на котором держится любая армия. Ну, а то, что им слегка не хватает опыта – не беда, дело наживное!

С установлением на Днепре ледостава, к "лапотным" войскам княжича, стало проявлять интереc, впрочем быстро угасший, смоленское боярство. Начавшие было приезжать на "смотрины" новых войск бояре сразу получали "от ворот поворот". К подобному необходительному отношению в Гнёздово к их персонам они, правда, стали привыкать ещё с минувшего лета. Так как все кирпичные, а особенно химпроизводства, были закрыты для посещения посторонними лицами без каких–либо исключений. А ведь когда–то, желающих поглазеть, да побродить среди цехов, было навалом! Аналогичный облом любопытных бояр поджидал и в случае пехотных батальонов.

Мало того, что казармы располагались на отшибе и с одной из сторон прикрытые сосновым бором, так ещё они были выстроены таким образом, что образовывали внутренний не просматриваемый двор (плац). И зимой именно на плацу, большую часть времени, проводили пехотинцы, отрабатывая перестроения и различные приёмы владения оружием. Единственное, что бояре и их соглядатаи могли усмотреть – так это, разве, что походы пехотных батальонов по окрестным лесам и полям. Но одетые в "крестьянском стиле" пехотинцы, вооружённые учебным оружием, просто по определению, не могли произвести на постороннего наблюдателя положительного впечатления.

Поэтому, неудивительно, что к военным забавам княжича бояре охладели очень быстро. Они, в массе своей, до первого реального боестолкновения наивно считали гнёздовских пехотинцев слабее даже смоленского городского ополчения, не говоря уже про земское боярское войско. А я и рад стараться! Баловство, говорите, княжич у себя в Гнёздове затеял? – Всё верно, так оно и есть! Кто из нас не без греха!?

Самые умные и дальновидные бояре насторожились лишь спустя полгода, когда металлургический завод начал поставлять свою продукцию военного назначения. Благодаря этому обстоятельству, стало возможным начать вооружать пехоту, уже во многом подготовленную как физически, так и тактически, положенным ей по штату вооружением и обмундировывать её в доспехи. Но и то, надо сказать, прозрели лишь единицы. А большая, самая инертная часть боярского сословия ещё долго продолжала, ухмыляясь, потешаться над военными потугами княжича. Даже тогда, когда в Гнёздове чуть ли не ежедневно стали раздаваться учебные пушечные залпы, а дружинная конница, налетая на монолитные пехотные построения, натыкалась лишь на тупые копья и сомкнутый ряд щитов, бессильно кружа вокруг ощетинившихся, казалось вросших в землю пехотных батальонов. Вот, что, с в целом благоразумными людьми, творят стереотипы и как оказывается велика инерция мышления, заданная первыми неблагоприятными впечатлениями.