Андрей Посняков - Власть шпаги

— Тсс! — приложив палец к губам, Хейкки смахнул со лба белобрысую челку и затаил дыхание.

Напарник его, рыжий круглоголовый Урхо, тоже прислушался… Оба парня услышали разом — неподалеку кто-то всхрапнул! Ну да — так и есть… Словно потряс головой караульщик, высморкался, пытаясь справиться с наваливающимся сном, глубоким и крепким.

Неслышными змеями скользнули финские парни в траве меж деревьями — вот и орешник, овраг… И страж! Во-он темнеет фигура прямо за кустами. Зря он так встал — снизу-то, с травы, на фоне белесого неба — видно. Ну, что ж…

Усмехнувшись, Хейкко вытащил нож и, привстав, метнул… От плеча, почти без замаха… Прямо в горло врага! Захлебываясь собственной кровью, караульщик повалился в овраг… не сказать, чтобы так уж беззвучно.

— Подай знак, — вытирая от крови нож полою кафтана, Хейкки обернулся к напарнику.

Рыжий кивнул и, приложив руки ко рту, протяжно пропел иволгой. Чуть погодя, с другой стороны оврага, донеслось кукование кукушки…

Не показалось! — сбрасывая остатки сна, ахнул про себя Ровинь. Вражины кругом! Так и есть. Ходят по всему лесу, подбираются, окружают… знаки другу другу подают. Ну, не поет иволга ночью! Да и кукушка по ночам редко кукует… Не-ет, не птицы это — враги!

Недолго думая, детинушка бросился к капитанской каюте, толкнул дверь, зашептал:

— Господин шкипер…

— Что тебе? — опытный пират, Петруша Волк проснулся сразу, словно бы и вообще не спал.

— Птицы… не те… Чужие… Враги! — путано доложил вахтенный. Он вообще был не силен в докладах…

Однако шкипер понял всё.

— Тсс! Буди боцмана… пусть будит всех… Готовьте пушки. Стрелять по моей команде… И тихо всем!

Зашлепали по палубе босые ноги матросов… Боцман цыкнул — все стихло… Прячась за фальшбортом, канониры заряжали орудия, матросы же — мушкеты.

Две пушки размещались по правому борту, две — по левому, сразу же за которым чернел смешанный лес.

— Фальконеты — на левый борт, — шепотом распоряжался Петруша. — Как мушкеты?

— Готовы к бою!

Канониры запалили фитили… закатили в стволы двенадцатифунтовые ядра.

— Славно… — ежась, каперский шкипер зябко потер руки… Хотя нет, вовсе не зябко — азартно! И такой же азарт сверкал в его темных глазах.

Все ждали… ждали, непонятно чего. Нападения шведов, чужих кораблей… или…

По левому борту, в лесу, истошно завопила выпь!

— Левый борт… Огонь! — тотчас же приказал шкипер. — Огонь!

Пушки и мушкеты грянули разом. Судно дернулось, подпрыгнуло на поднятой волне.

И, похоже, залп достиг цели. Те, кто готовился напасть, сразу же понесли потери. Еще до начала боя! В лесу послышались крики… затрещали ответные выстрелы…

— Пять мушкетов… — по звуку определил Петруша Волк.

Зазвенев в воздухе, воткнулась в мачту стрела… длинная, дрожащая, злая… затем — рядом с ней — короткий арбалетный «болт»…

— Луки и самострелы, — шкипер покусал усы. — И конечно же, лиходеев не меньше полсотни человек. Иначе бы не посмели… Отдать концы! Уходим… Залп!

Окутанная пороховым дымом, шнява «Святой Александр» подняла небольшой парус на бушприте — блинд — и, уловив порыв утреннего ветра, отвалила от берега. Снова грохнули пушки…

— Лодки! — глянув на правый борт, Петруша указал мушкетерам новую цель. — Готовсь… Залп!

Тяжелые мушкетные пули вспенили воду протоки. Затем грянули фальконеты. Затрещали веслами и лодочные борта…

— Так их! — довольно расхохотался шкипер. — Вот вам, ага!

Абордажа не случилось. Оставшиеся на плаву лодки врагов предпочли тут же ретироваться… Судно уходило в море. А вот схрон пришлось отдать. И баркасы. Их все равно было не увести. Что же касаемо часовых — то их убили сразу.

— Курс — остров Котлин!

Выйдя в море, шнява подняла паруса, окрасившиеся утренней зарею. Легкий попутный ветер гнал судно по голубовато-серым волнам, гнал навстречу новым победам.

— Ушли, — перекладывая штурвал, старый пират усмехнулся. — А ведь могли бы и не уйти, да. Ровинь!

— Да, господин шкипер!

— С будущей добычи три талера — твои!

— Рад стараться, мой господин!

— Боцман! Наши потери?

— Трое убитых и пятеро раненых… их них один — тяжело. Стрела угодила в грудь.

— И еще двое часовых… Плохо! — вздохнув, Петруша Волк покачал головой. — Что ж, явится Никита Петрович, пусть думает — где взять людей.

Бравый капитан городской стражи господин Йохан Фельтског на следующее утро вовсе не собирался рано вставать. Заступать на службу ему нынче нужно было лишь ближе к вечеру, а потому сейчас можно потешиться с женой, а потом прогуляться с супругою и детьми на рынок, купить каких-нибудь сластей да выпить парочку больших кружек славного выборгского пива, недавно доставленного в Ниен на королевском почтовом судне.

Еще можно было…

Внизу, на первом этаже дома, вдруг послышался шум. Кто-то рвался в прихожую… Интересно, что там еще стряслось?

— К вам стражники из крепости, гере Йохан, — заглянув в спальню, доложила служанка. Коренастая, с простоватым крестьянским лицом и бесформенной грудью, она не вызывала у хозяина никаких любовных чувств. Потому и взяли, несмотря на то, что с детьми и домом Марта — так звали служанку — управлялась из рук вон плохо. Леновата, честно сказать, была, да и безрукая… Надо бы ее заменить, но…

— Стражники? — вскочив с постели, Фельтског принялся быстро одеваться. — Ну ничего без меня не могут! Что там еще стряслось? Ах, они же из крепости… А ты почем знаешь, что из крепости?

— Они сами сказали, господин. С ними какой-то молодой капитан.

— Интересно, при чем тут крепость? Молодой капитан, говоришь? А, его, наверное, послал Хольберг…

— Что там такое, Йохан? — от шума проснулась жена Грета — румяная, пышнотелая, с большой коровьей грудью, она родила Фельтскогу трех дочерей — Кайсу, Кристу и Карин — и вообще была женщина неплохая. Любить — Йохан ее не любил, но уважал — этого не отнимешь.

— Спи, милая, я сейчас…

Застегнув камзол, начальник городской стражи нацепил шпагу и загрохотал сапогами вниз, на первый этаж… где его уже дожидались четверо вооруженных алебардами солдат во главе с молодым капитаном.

— Гере Йохан Фельтског? — молодчик посмотрел на хозяина дома, как солдат на вошь.

От такого неуважения Йохан рассвирепел. Щекастое, напоминающие вареную брюкву, лицо его пошло красными пятнами, тараканьи усики задрожали, тонкие губы скривились в саркастической ухмылке…

— А ты меня, можно подумать, не знаешь!

— Просто уточнил…

Сунув руку за пазуху, пришедший капитан вытащил оттуда какую-то бумагу с увесистой красной печатью и со всей подобающей случаю важностью произнес:

— Господин Фельтског! Вы арестованы по обвинению в государственной измене!