Сергей Красов - Вторая попытка

Стукнув в дверь, вошёл Боголепов. Недовольный такой бесцеремонностью, Верещаги покосился на него, но ничего не сказал.

— Рогозин звонил, он уже готов к командировке. Сейчас за зоной в кабинете оперчасти, спрашивал, сюда ему нужно подходить или нет? — Боголепов вопросительно посмотрел на майора.

— Зачем? Сейчас и мы туда выйдем. Пусть встречает на КПП с личным делом.

— Ему же надо командировочные оформлять, а это долго. И на сколько суток, — он не знает.

— В Сосьве оформим. Так, Бурый, у тебя где личные вещи?

— В санчасти, сбегать?

— Не надо. Пусть их сюда принесут. Распорядитесь товарищ подполковник.

Боголепов выглянул в коридор и рявкнул:

— Морда! Бегом в санчасть, вещи Бурдакова сюда. Он на этап уходит. — Затем, закрыв дверь, повернувшись к Вадиму, спросил шёпотом:

— Скажи, пока не уехал, я когда на пенсию уйду, быстро отсюда свалю?

— С полгода инженером по технике безопасности здесь поработаете, пока квартиру в Курске дождётесь.

— Ну, это по-божески. Шеленков в Смоленске семь лет дожидался.

Под удивлёнными взглядами немногочисленных осуждённых, занятых на хозработах, Вадим с вещмешком на плече прошёл через всю жилую зону, сопровождаемый начальником колонии и Верещагиным. Возле въездных ворот, дожидаясь когда их откроют, стоял бесконвойник с лошадкой запряжённой в сани. Когда Вадим поравнялся с ним, он удивлённо вытаращил глаза и спросил с каким-то испугом:

— Бурый, тебя чё, на бесконвойку вывели?

— Режим поменяли на строгий. В другую колонию отправляют, — нашёлся Вадим. Слышавший это всё майор одобрительно кивнул.

— Надо же! — Бесконвойник застыл с открытым ртом. Вадим усмехнулся про себя, представив, какие противоречивые слухи будут гулять о нём среди зеков. Но оно и к лучшему.

На КПП их уже дожидались начальник спецчасти, Рагозин и начальник караула — молодой прапорщик.

— Этап — один человек, отмечайте, — распорядилась начальник спецчасти — женщина средних лет с погонами майора. Вадим с интересом разглядывал её лицо. Ещё бы! Последние её фотографии в возрасте больше восьмидесяти лет он видел на странице её дочери в «Одноклассниках».

— Вы пока оформляйте, а мы с Рагозиным сходим в оперчасть, — вооружусь, да портфель заберу, — майор требовательно толкнул выходную дверь. Лязгнул железный засов, дверь распахнулась, и они с Рагозиным вышли.

— Фамилия, имя, отчество, дата рождения, статья, срок, начало срока, конец… — спрашивала у Вадима майорша, сверяясь с надписью на пакете с делом, он отвечал вызубренные данные Бурова.

— В первый раз вижу, чтобы за одним зеком целый вертолёт прислали, — прапорщик с удивлением разглядывал осуждённого Бурдакова.

— Вертолёт по другому поводу, а его заодно решили прихватить, — нашёлся Боголепов, — слишком дорогое удовольствие, — из-за одного зека вертолёт гонять.

Громко зазвонил звонок наружной двери. В распахнувшуюся дверь вошёл Рагозин и молча пристегнул наручниками правую руку Бурдакова к своей левой.

— Так надёжнее будет, выходим, — сказал он и первым вышел наружу, увлекая за собой Бурого. Стоявший на углу под вышкой с часовым Верещагин, демонстративно передёрнул затвор «Макарова» и сунул его в подмышечную кобуру.

— А не слабоват ли будет конвой-то? — Засомневался прапорщик.

— Достаточно, — буркнул Верещагин, — в вертолёте ещё несколько бойцов.

Так и двинулись: впереди скованные наручниками Рагозин и Бурый, в свободной руке Рагозин нёс портфель, Бурый — вещмешок; сзади — Верещагин с портфелем в левой руке. Вадим с интересом вертел головой, отмечая, что изменилось с того момента, когда он был здесь в последний раз.

— Вот здесь будет двухэтажное здание новой казармы, — негромко рассказывал он молодому Рагозину, — комнату обысков перестроят и сделают с другой стороны несколько комнат, где у тебя будет фотолаборатория с потайной комнатой. Морг перенесут ближе к пожарке. Само здание пожарной охраны тоже построят новое.

— Стоять! — Скомандовал майор, когда они отошли метров двести. — никто нас здесь не видит, снимите наручники, а то руки отморозите.

За поворотом тропинка, протоптанная в снегу сужалась, идти вдвоём рядом по ней было уже невозможно, особенно, учитывая габариты Бурого. Перестроившись, — впереди Рагозин, за ним Бурый, сзади Верещагин, подгоняемые лёгким морозом, все бодро зашагали по линии УЖД в сторону аэропорта.

Поднявшись по деревянным ступенькам на плоскую возвышенность, как бы специально задуманной природой для аэропорта, и увидев дожидающийся их вертолёт, Вадим оглянулся на заснеженную панораму расположенного вдоль реки посёлка. Глядя на освещённые заходящим солнцем столбы дыма, поднимающиеся из печных труб, Вадим с какой-то тоской подумал, что сейчас он это видит точно уж в последний раз. И хотя всё время, что ему пришлось провести в этом Богом забытом посёлке «на краю географии», он мечтал только об одном, — как бы скорее уехать отсюда навсегда, грудь всё равно сдавила ностальгия. Всё-таки лучшие двадцать лет своей жизни отданы этому отдалённому от цивилизации месту.

— Давайте шустрей, — выбежавший из деревянной избы с надпись «аэропорт» лётчик в синей куртке и унтах, посмотрел на небо, — светового времени осталось в обрез, а по ночам тут летать не принято.

Никаких бойцов в вертолёте конечно не было. Все расселись поудобней. Гул от винтов заглушал любые разговоры, потому никто и не разговаривал. Вадим попытался при взлёте разглядеть в окно ставший родным посёлок, но кроме заснеженных деревьев ничего увидеть не успел.

В аэропорту Сосьвы уже дожидался дежурный УАЗ — буханка, который подвёз их к кирпичному зданию гостиницы «для белых». В этом здании за все годы службы Вадиму ни разу побывать не пришлось. Во время всяких совещаний и командировок он, как и все сотрудники, останавливался в расположенном рядом двухэтажном деревянном здании управленческой гостиницы с туалетом на улице и умывальником на первом этаже. Эту гостиницу народ прозвал «для чёрных» или «для цветных», в отличие от кирпичного здания гостиницы для высокого начальства в основном из Москвы, куда они сейчас и прибыли.

— Можно Вас на минутку, — дежурная администратор отозвала Верещагина в сторону и зашептала, опасливо косясь на здоровенного зека в чёрной робе, — может мне вашего бесконвойника… или кто он… поселенец, — в отдельный номер поселить?

— Ни в коем случае. Всех нас троих в один номер и больше что б никого не было!

— Так, вы располагайтесь, — войдя в номер, Верещагин порылся в своём портфеле и вытащил из неё жёлтую папку с документами. Направившись к двери, он оглянулся, — я — в Управление, а вы, что б время не терять, займитесь писаниной. — Он замялся, — понимаете, с одной стороны распространение и даже, я бы сказал, — озвучивание информации о будущем, на нашем с тобой. Рагозин, уровне, крайне нежелательно. Сам понимаешь, чем меньше знаешь, тем больше проживёшь. Эта информация для людей с большими звёздами на погонах…