Евгений Красницкий - Кузнечик [litres]

– Я не нарочно…

– Что значит – не нарочно? Разве ты что-то негодное сделал?

Негодное? Тимка глянул на серёжки, которые держал в руках Кузьма. Да вроде нет, ничего вышло, вот только что может взбрести в голову кому-нибудь из взрослых, никому не известно, и никакой логикой объяснить это невозможно. Деда, когда это услыхал, долго смеялся: «Ничего, когда вырастешь, ты тоже поглупеешь». Тимке хотелось бы верить, что не настолько.

Он опасливо покосился на боярыню. Был бы тут сейчас дед, мальчишка готов бы спорить на что угодно, что он начал бы сейчас разговаривать с кем-то одним. Лично Кузнечик начал бы с младших, с Ельки то есть, тогда всё моментом выплывает. Но взрослые почему-то всегда начинают со старших.

– Кузьма? Что тут у тебя творится? – боярыня Анна определилась с выбором. Ну кто бы сомневался, боярин Журавль тоже всегда так делал.

– Да годное он сделал, ещё какое годное, тётка Анна! Вон глянь, как серёжки починил!

– Какие ещё серёжки?.. Чьи это такие? – боярыня откровенно удивилась.

«Вот те на! Неужели не признала?»

Тимка ещё не встречал женщину, которая не узнает своё в любом виде. Бабы, бывало, по осколку определяли, чей был горшок и кто его разбил.

«А может, все-таки напортачили с серёжками-то?»

– Да Анькины это, теть Ань. Видишь, какие стали теперь? – Кузьма бросил быстрый взгляд на Ельку и вдруг стушевался. – Ну, мы тут… Решили их… Это…

«Уй-й-й, ну кто ж так врёт-то? Не поверит боярыня, вот те крест, не поверит. Эх… всё дело завалил!»

– Серёжка сломалась, мам. Я у Аньки их взяла, померить только. А она взяла и сломалась. Я сюда пришла, чтобы Кузька починил, а его не было. Зато Кузнечик… ой, Тимка, смотри, мам, как хорошо сделал – лучше, чем было. Может, Анька теперь не заругается?

«Во отжигает… Хотя, после Кузькиного провала только и остаётся, что признаться. Не ожидал, что решится. Молодец девчонка, соображает и дух не теряет. С ней – хоть в разведку, эт вам не Кузьма Лаврович. Ну, теперь одна надежда, что с серёжками не напортачил-таки и работа боярыне понравится. Погоди-ка… МАМА? Так Елька что, тоже боярышня, что ли?»

– И впрямь, не сразу узнала, что Анюткины… – боярыня опять начала рассматривать Тимофея.

«Чё я, покрашенный, что ли?.. Пусть лучше на серёжки смотрит». – Тимка на всякий случай потупился.

– А что ты скажешь, Кузьма? – обратилась она к племяннику. – Как мастер – оцени работу.

«Вот те и приехали… Баба у пацана про серёжки спрашивает. А тот репу чешет. Ну, я бы тоже чесал от таких-то вопросиков».

– Батя такого бы и не сделал… Кузнечик-то вроде и похоже всё, как он, а по-другому как-то. И инструмент у него свой. Такое знать надо.

Боярыня опять развернулась к мальчишке.

– Кто тебя этому научил?

– Деда…

«Так, Кузнечик, допрыгался. Вот теперь возьмутся и за тебя. Надо производить впечатление».

Тимка подтянулся и одёрнул рубаху.

– Я слышала, дед тоже христианином был? Царство небесное…

Тимка вздохнул, и это не прошло незамеченным. Лицо боярыни смягчилось.

«Может, не прогонят? Возвращаться домой без деда не хочется… Да и нельзя возвращаться-то».

– Ещё чему-то научил? Или только серёжки чинить можешь?

– Учил. И сам делать могу, если есть из чего. Чинить даже сложнее, самому делать проще…

– Ладно, – Анна, прищурившись, глянула на Ельку. – Раз уж тебе Тимофей помог, так и ты хозяйкой себя покажи: в лазарет, к Юлии своди. Потом в трапезную, скажи дежурному, чтоб накормили. Потом… Ну, а потом, если наставник Макар освободится, так он в Ратное Тимофея повезёт, а нет, так пусть при кузне пока побудет. Кузьма, присмотришь? Заодно дай ему чего-нибудь сделать… Пусть покажет, что ещё умеет.

«Дожил! Теперь за меня девчонка отвечает! Вот и делай людям хорошее после этого. Ну, ничего, зато Ельку, кажется, пронесло».

– А потом, доченька, ко мне зайди. Да Анюте скажи, чтобы и она пришла… серёжки-то ей вернуть надобно, – голос боярыни настолько сочился медом, что у Тимофея заломили зубы.

«Эх, не прокатило, а так старались… Баба-то она баба, а с логикой у неё всё в порядке. Даром что боярыня».

Медосмотр прошёл на удивление быстро и без приключений. Елька, без тени смущения рассказывая страсти про то, как проводят осмотр мальчишек, привела изрядно струхнувшего Кузнечика к лазарету. Там и обнаружилась искомая Юлия, стоящая возле крыльца и с удовлетворением наблюдающая, как два дюжих отрока скрутили какого-то болезного, с воем выскочившего из лазарета, и поволокли обратно под кудахтание двух суетящихся вокруг девиц. Болезный при этом почему-то не сводил широко открытых глаз с Юлькиной руки, которой она отрабатывала странное, но явно режущее движение. Обнаружив рядом Тимку, она деловито уточнила, правильно ли она выполняет подсмотренное вчера движение кистью, потребное для ножа с такой заточкой. Получив краткое пояснение: почему именно так, как рукоять ножа должна упереться в ладонь, и почему указательный палец должен лежать на спинке ножа, а не держать его сбоку, она кивнула своим мыслям. А насчет медосмотра просто пожала плечами и вынесла вердикт: что надо было, она ещё вчера увидела. Ничего не свербит, не чешется? Вот и ступай – к общей трапезе допущен.

Сразу после завтрака Кузнечика перехватил какой-то малец, явно дожидавшийся его у входа в трапезную. Вытянувшись во фрунт и чуть не щелкнув каблуками от усердия, бодро отчеканил:

– Отрока Тимофея велено доставить к наставнику Макару! – и, махнув рукой куда-то в сторону, добавил: – Там, на складах он.

Склады оказались здоровенным амбаром, с полками, сплошь забитыми всяким скарбом.

– Получить два комплекта справы, переодеться, ждать наставника, – кратко изложил смысл происходящего посыльный и тут же испарился.

Двое обретавшихся при складе мелких мальчишек сверкнули любопытными глазёнками, прикинули размер, прошвырнулись вдоль полок и шустро собрали две смены одежды. Чего-то шкрябнули на выуженном из стопки листе бересты и придвинули собранный скарб к Тимке.

– Переодеться за загородкой. Грязную одёжу – в мешок. Новенький? Тебя куда определили?

– Чего?

– Поселили, говорю, куда?

Тимка малость растерялся.

– В кузню пока…

Мальчишки переглянулись, почесали затылки, а потом приняли решение.

– Значится, на кузню и отнесём. А наставник Макар – вон он, в телеге. Лучше ты к нему иди, а то ему трудно.

Мальчик несмело подошёл к Макару и покосился на деловито снующих неподалеку отроков.

«И чего ему сказать? Вроде как докладываться надо. А как? Ну не кланяться ж в пояс: “Здра-а-асьте, дядька Макар”. И эти, со склада, стоят, лыбятся. Щас скажут – из какой деревни, Емеля…»

Макар, глядя на душевные терзания найдёныша, ухмыльнулся. Надо же, озаботился, как правильно себя поставить. Крепко, видать, вбита в него эта наука, раз в новом месте да среди чужих сама выскакивает.