Евгений Красницкий - Кузнечик [litres]

Аристарх взрезал дёрн кру́гом локтя в полтора и откинул в сторону. Тимка замолчал, укладывая растопку.

– От дерева – это двумя плашками или свёрлышком? – прекращать разговор Аристарх, видимо, не хотел.

– А и так, и так знаю, только плашками сил у меня мало пока. А свёрлышком, хочешь, покажу? – загорелся мальчишка.

– Да ладно уж… Есть больно хочется. И тебе тоже, гляжу. Огниво вот бери, а я пока зайцев обдеру, – и, вытянув засапожник, принялся за дело. – А ещё два способа? Ты про пять говорил…

Тимка вдруг смутился:

– А про те деда говорить не велел. За них могут… Деда говорил, и убить могут. Думают, колдовское чего. А там ничего и нет нечистого. Знать просто надо, – наивно продолжил Тимка.

Скоро два зайца уже жарились на костерке, испуская такой дух, что и у Кикиморника рот наполнился слюной, но тут рядом с ним почти неслышно колыхнулась травинка. Клещ одними губами, без голоса, произнёс:

– Медведь здесь! Увидел тех, что сейчас на островке, раньше нас с той стороны, как они по болоту плыли. Осокорем вокруг прошёл. С ним ещё наших пятеро. Велел сидеть тихо.

А мясо уже, похоже, изжарилось достаточно, чтобы у Тимки от нетерпения не хватало сил сидеть и дожидаться, пока старший скажет, что можно вцепиться в этого вкуснющего зайца зубами. Аристарх, между тем, расстелил небольшую холстину, нарезал хлеба крупными кусками, туда же положил пяток луковиц и едва сунул нож за голенище, как за спиной у них раздался весёлый голос:

– А меня накормите?

Аристарх только усмехнулся про себя и медленно повернул голову. Чуть раньше он почувствовал у себя за спиной неясное движение и был готов к появлению кого бы то ни было. А вот Тимка подскочил от неожиданности и через мгновение кинулся к вышедшему из-за куста коренастому, словно дубовый пень, человеку в пятнистой куртке и таких же портах.

– Дядька Медведь! – мальчишка повис на пришедшем. – А мы тебя ждём-ждём!

– Ты глянь! – изобразил изумление Медведь. – Ещё на целый волос вырос! Меня скоро перегонишь!

Тимка задрал нос.

– Так как? – обратился лешак уже только к Аристарху. – Покормите, или мне свой харч доставать?

– Отчего ж не накормить, коли по-доброму. Накормим, верно, Тимофей? – Аристарх, хоть и способен был взвиться в одно мгновение, но выглядел эдаким добрым дедушкой, готовым накормить хоть весь свет разом. – И вот того тоже, пожалуй… – ткнул он пальцем в сторону кустов, – который в папоротнике схоронился. Умно спрятался, потому пусть вылазит и к костру садится… – и уже вовсе ехидно поглядывая на Медведя, добавил: – А вон того, что на тополе ветками трясёт, словно шершня в портки словил, кормить не станем. Уж не обессудь, дурней у нас и своих вдосталь, так что своих ты сам корми.

Медведь только усмехнулся и чуть кивнул головой. Аристарх насторожился – чего головой мотать, коли и так все всё слышат? – и тут же дёрнулся от неожиданности. Торчащий в четырёх шагах куст ворчливо заявил:

– А меня, стало быть, ты кормить не хочешь? Эх, Тимка! А я тебе такие свистульки делал… – и только теперь Аристарх заметил, что куст чуток располнел с того момента, как они принялись разводить костёр.

– Дядька Жёлудь! – Кузнечик кинулся прямо на куст, оттуда выросли две руки и поймали мальчишку. Затем куст слегка похудел, и миру явилось нечто среднее между копной травы с вениками и лешим из болота. И почти сразу же край опушки приподнялся, словно дернина отделилась, из-под неё выглянула перемазанная непонятно как и чем рожа совсем уж болотной нечисти. Но рожа улыбалась, и Тимка узнал молодого парня.

– Валуник! А мне сказали, ты с боярином ушёл…

– Не-а… Коли бы ушёл, кто бы тогда по твоему носу курносому щелбаны за проигранных «чижей» лепил?

Подошёл спустившийся с дерева Вощаник. Вид у парня был убитый, словно он уже словил десяток стрел в самые непотребные места. И, видимо не без причины, потому что Медведь, недовольно на него глянув, произнёс:

– В последний раз… А пока по дороге сам лозину выберешь. Марш к болоту и без дичи не появляйся. Хозяева тебя кормить не хотят, – и, обернувшись, позвал: – Кикиморник, давай сюда, тут нам пир устраивают. Да харч захвати, а то такую ораву двумя зайцами дразнить только.

К холстине Аристарха добавилась ещё одна, и все уселись вокруг.

– Да, там мои тропу перекрыли, на всякий случай. Тут она вдоль болота, торная тропа, хожая. Мало ли чего… Твои ратники пусть за дорогой смотрят, а то и впрямь не ровён час… А нам спокойно поговорить надобно. Клещ! Иди к тем, что на островке, скажи, староста Аристарх и я обедаем, пусть смотрят. Оставайся им в помощь. И не задирайся там! Беда с ними – только бы хвост задрать… – обратился он уже к Аристарху.

У Аристарха смешались самые разные чувства. С одной стороны, его обдурили, словно лесовика из глухой веси скоморохи на ярмарке, а с другой – и дураком не дали повода почувствовать. Нечасто такое с ним бывало, и потому, несмотря на тревогу и досаду, его начинал разбирать смех.

Медведь посмотрел на примостившегося рядом Тимку, который аж урчал над своим куском зайчатины, улыбнулся, перевел взгляд на Аристарха и, усмехнувшись одними губами, спросил:

– Тим, а чего это ты деда с собой не взял? Занят Гордей чем таким важным, или как?

До воина донесся вздох, почти всхлип, вынудивший его прервать гляделки со старостой. Он удивленно посмотрел на вмиг потерявшего всю весёлость мальца.

– Нету деды, дядька Медведь. Помер, – Тимка старательно перекрестился, как велел делать священник, поминая покойного. – Кабан его задрал. Недалеко ушли, почти сразу, как ты нас на берег высадил. А меня мальчишки из крепости с дерева сняли… Только не успевал я. Меня они спасли, а деду не успели… На его крик и прибежали.

Медведь перевел взгляд на Аристарха, тот коротко кивнул: так, мол, и было.

– По следам мы, конечно прошли. И где ты их высадил, видели. То, что до тропы довели и к нам направили – правильно сделали. Они б через версту-другую на наш дозор и наткнулись бы, да… Чего там говорить! Давно секача того валить стоило, да всё недосуг, рук и так не хватало. До загонной охоты решили отложить. А оно, вишь, как вышло, едр-р-рён дрищ…

– Помер, значит. Значит, зря всё, всё одно прахом пошло… – Медведь вдруг расслабился, отпустил нож, который вдавил в землю по самую рукоять. Прижал к себе мальчишку, и прошептал: – Прости, Тимофей. Прости старого. Моя вина. Не довёл. А ты, значит, в Ратном теперь? Не обижают?

– Не, в крепости. В Ратное меня наставник Макар деду хоронить возил. И с дядькой Аристархом познакомиться. Это он велел, чтоб деду похоронили. А живу у дядьки Макара, с тёткой Верой. Они хорошие.

– Самому тебе их вести и не получилось бы, – Аристарх пожал плечами в ответ на острый взгляд лешака. – Ты, конечно, хитёр, но лес-то наш. Ждали вас, таких умных, чуток подальше, да только именно вас и ждали. А что прахом пошло, так про то рано говорить. Кузнечик, вон, тоже нам не совсем чужим сделался, к защите крепости со всеми готовился, за младшими приглядывал. Занятный он малец, едрён дрищ… Потянулись к нему. Так что ты не стесняйся, говори, зачем Гордей в Ратное шёл. А там поразмыслим.