Евгений Красницкий - Кузнечик [litres]

– А теплые края – это где? – робко поинтересовалась Фенька.

– В Царьграде, наверное, – озвучил сокровенную мечту Леонид.

– Ну да, – снова не поверил Захарий. – Полетит она в Царьград. Там от попов не продохнуть. Она ж нечисть, мигом выловят.

– Тогда в Италию, ну, где Ромео и Джульетта.

– А чего это они к латинянам полетели? Делать им больше нечего!

– Тогда к грузинам.

– Это где витязь в тигровой шкуре? – вспомнила Любава. – Так там же горы одни. Не, лучше, наверно, в Царьград. Там принцев всё равно хоть в телегу грузи, подумаешь, одним больше!

Питер, закрытая лаборатория Конец лета 20ХХ года

Дверь распахнулась от жизнерадостного пинка лаборанта Максима Леонидовича, который, пятясь, пытался вкатить в Димкину палату тележку… Да чего уж там, телегу с расставленным, разложенным и развешенным на ней оборудованием. Сквозняк, неожиданно получивший свой шанс, немедленно прошёлся по комнате, взъерошил волосы обоим студиозусам, заглянул в коридор, но, наткнувшись на недовольную гримасу профессора, помчался обратно, к окну, пока дверь не закрыли. Что не помешало ему заглянуть на Димкин столик, подхватить с него несколько листков бумаги и швырнуть их под ноги учёному, в качестве отвлекающего манёвра. Тот, впрочем, на провокацию не поддался, вначале закрыл дверь, бесповоротно выгнав плутоватый ветерок на улицу, а уж потом поднял с пола бумаги.

– Вот как. Стихи? Можно взглянуть?

Димка смутился и кивнул.

– Так… навеяло…

– Интересные строки. Их трудно читать. Их нужно услышать. Ты так боишься чёрного берега? – Максим Леонидович мягко улыбнулся. – Не всё так плохо, Дим. Вон, Рафик чуть не облизывается, глядя на твое кресло с билетом в прошлое. Но увы, его матрицу мы там пока не нашли.

– Рафик? – переспросил Димка и перевел взгляд на дядиного ученика.

– Ну, вообще-то его Романом зовут. Но он водит наш микроавтобус – РАФ. Своеобразно, надо сказать водит. Мне кажется, они оба дальтоники и в свете мигалки красного цвета в упор не замечают.

– Творчески катаются, – определил манеру вождения Дмитрий.

– Скорей, божественно. В смысле, как бог на душу положит.

Роман, вспомнив, как от его виражей шугаются депутатские «БМВ» и «Порше», ухмыльнулся. Димка задумался.

– Дядь Максим, а что такое Бог? Или может – кто?

– Хм… Бог… Каждый понимает Бога по-разному. Вот для Рафика это тот, кто живёт в раю, куда он на своём микроавтобусе никогда не доберётся. Может, потому так и катается. Ну, а я его понимаю как троицу, но вряд ли священник согласится с моей трактовкой. Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух.

Бог Дух – это воплощённая природа. Это то, что мне интересно, и что я изучаю, чем живу. Закон природы. Он существует, и изменить его я не могу. Он вне меня. Та самая объективная реальность, данная нам в ощущениях. Я могу её только познать. Ну, хотя бы попытаться познать. Закон Бога Духа воплощает в себе устройство Вселенной и её путь. Мы можем только следовать этим путём. Или как неразумные твари Божьи, или осознанно, как его дети. Этот закон определяет жизнь нашего тела.

Бог Сын – это закон внутри человека. Тот, что человек определяет для самого себя. Закон природы неизменен, мы не можем изменить его. Но мы можем изменить своё отношение к нему. Мы можем сказать, что путь жизни в нашем мире – это круговорот совершенствования живого и разумного. И будем правы. Но можем сказать, что путь живого – это круговорот дерьма в природе. И тоже будем правы. Только сам человек выбирает свой путь и только сам создает законы этого пути. Закон Бога Сына – в детях Божьих. Этот закон определяет, как живёт наша душа.

И Бог Отец. То, что нас создало. Это то, ради чего мы существуем. Насыщение, размножение, доминирование. Три кита, на котором покоится благополучие «нового русского». И он ими гордится, потому что это – Закон Природы. Но благополучие глиста, живущего в кишечнике свиньи, покоится на них же. Не много ли китов для простого червя? У нас, в отличие от того беспозвоночного, есть дух. Это то, во что Отец вложил весь свой талант, и без него мы – не более чем разумная обезьяна. У нас есть не только то, для чего жить, но и ради чего умереть. Более того, у нас есть ради чего существовать. Смысл жизни не рода, не вида – лично каждого. Поверь, самопожертвование любого героя, любую, самую мученическую смерть, по сравнению с которой Христова – лишь лёгкая боль, я могу объяснить законами эволюции, выживания вида, сохранения перспективы потомству. Но есть что-то, что больше боли, выше вида и главнее потомства. Да что там! Круче секса с элитной телкой, бутерброда с килограммом чёрной икры и литого из золота унитаза. Дух. Дух человека.

Димка переглянулся с Романом. Было видно, что мысль про духовную ценность золотого унитаза потрясла их обоих.

– У кого-то он сильнее, у кого-то слабее, – продолжил профессор. – Я не знаю, готов ли я умереть ради открытия ещё одного сверхлёгкого бозона. Некоторые умирали. Я не знаю, готов ли я умереть за идею, которую хочу внедрить в разумы людей. Многие и за это умирали. Но за дух человеческий, не за род, не за выживание, не за процветание… Просто за ДУХ. Наверное, да. Во всяком случае, мне хотелось бы в это верить. Этого не надо бояться, Дим. И этого не надо стесняться.

Мальчишки почти синхронно почесали макушки. Рафик размышлял, готов ли он умереть, чтоб свернуть капот особо наглому «Порше», что перехватывал его каждый раз на выезде из Димкиного госпиталя, а того, по понятной причине, интересовали чуть более возвышенные вещи.

– А ради чего мы существуем, дядя Максим?

– Ты хочешь, чтобы я сейчас расписался за всё человечество? Тебе скопом или поимённо?

– Ну… ладно. А ради чего существуете вы?

– Ради трёх китов. Понимания законов Отца, Сына и Духа, – Максим Леонидович усмехнулся. – Вот только не проси, чтоб я советовался с Писанием, которое не содержит законов Ньютона. Это – моя природа. У тебя должна быть своя.

– А ещё ради чего можно?

– Ради их воплощения или внедрения, если хочешь. Ради рождения и воспитания того, кто сможет что-то дать людям. Ради простой работы по применению их в жизни. А ещё ради собственного удовольствия, ради пускания пыли в глаза, или ради видимости высокого положения среди людей. Ты и сам можешь придумать множество целей. Только ты сам их определяешь.

– А как можно представить себе Бога? – поинтересовался Рафик, которого религиозные воззрения наставника окончательно поставили в тупик.

– Как? Как… Да как угодно. Вот, например, как садовника.