Евгений Красницкий - Кузнечик [litres]

Разумеется, занятие от этого не стало короче, и младший девичий, выскочив на улицу уже перед самым ужином, в полном составе помчался к кузне. На пути, правда, образовалось препятствие, которое бегом преодолевать не следовало, а именно – расположившийся на гульбище Сенькин десяток. Девчонки остановились, перевели дух, подтянули носы и изобразили боярышень изо всей силы своего буйного воображения. Кажись, получилось.

– И всё он врёт, тот Кузнечик, и сказки у него дурацкие, – продолжил Мартын, демонстративно не заметивший девичий десяток.

– И чё бает? – сиплым голосом поинтересовался Комар.

– Подошёл, говорит, Лука к имперскому шагоходу и говорит: «Ну-ка, избушка на курьих ножках, стань к лесу передом, а ко мне задом», – вдохновенно изобразил Мартын.

– А чё такое – имперский шагоход? – оторопел от услышанного Комар.

– Телега такая. Только у неё ноги вместо колес и голова есть. Говорит, ему в пасть самострел громадный ставят. Р-раз – и снесло витязя вместе с конем. Говорю ж, брешет.

– А шагоход чего?

– Попытался Луку лягнуть, только в ногах запутался и упал.

– Интересно, – пробормотал Комар, – ходить толком не умеет, что ли? А ноги телеге зачем?

– По болоту ходить? – донеслось до девчонок чьё-то предположение. – Если в мокроступах. А телега не проедет.

– Та-ак, – нарушил паузу расстроенный Елькин голос, – похоже, мы опоздали на сказку. Бежим!

Ворвавшийся в кузню девичий ураган обнаружил там почти что идиллию. Все были заняты делом. Складские мальчишки и Макар строгали планки. Лёнька работал у токарного станка, а Кузнечик сидел у него над душой. На прямой вопрос Любавы, какие-такие сказки Тимка рассказывает про шагоходы в мокроступах, да ещё и её, хорошую, не дождавшись, Тимка просто отмахнулся: да какая там сказка, так, история, мордобой один. Девчонкам не интересно, её только лешачата слушать любят, да и то младшие. А сказка будет после ужина. Про аленький цветочек. Но вообще-то лучше, когда истории все по кругу рассказывают, а то так не интересно.

– Наставник Макар, – подал голос Лёнька, который только что закончил свою работу. – Дозволь спросить?

– Спрашивай, – ответил наставник, не отвлекаясь от выкатывания плашки на досочке, чтоб проверить её на «криворукость».

Складские, получив такую оценку своей работе, посопели, попытались даже откупиться несколькими прутками железной проволоки, что выпросили у артельного кузнеца Гвоздя, который из них, видимо, гвозди же и ковал. Тем не менее, плашки на свои счеты они честно дострогали, прошлись шкуркой и даже самостоятельно запилили углы, убедившись, что рамка для счёт собирается в красивый и ровный прямоугольник. Сейчас они насверливали в двух из них дырочки, которые Тимофей разметил с помощью бережно вытащенной из дедовой сумки линейки.

– А можно я после ужина ещё двоих отроков в кузню приведу?

– И кого хочешь? – поинтересовался Макар, всё так же не отвлекаясь от работы.

– Там Алёха ножи точить просится, ему ляхи руку прострелили, но уже получше, и Юлия разрешила, только чтоб не нагружать сильно. В походе-то всяко такое умение нужно, не грузить же Кузьму такими пустяками. А ещё он стреляет хорошо, может, чего большего Тимофею подскажет. Ещё Швырок, Сучков племянник заговаривал – издалека вроде и не о том, но потом признался – тоже хочет сюда прийти, если не прогонят. Он у Савушки резную ложку увидел, интересно стало, он таких и не видывал никогда. Ну, и про ножи тоже охота, его дядька за инструмент шкуру спускает. Ещё и другие отроки хотят, только Юлия не разрешает, слабы ещё.

– Красивая ложка, говоришь? Да, Верка говорила что-то, – Макар наконец удовлетворился результатами работы и неожиданно даже для себя обратился к Савушке. – Покажешь?

Тот на удивление спокойно посмотрел сначала на напрягшуюся было Красаву, потом на Тимку, дождался кивка, аккуратно вытащил из-за пояса завернутую в тряпицу ложку и положил на стол. Сидевший рядом Митяй развернул её и столь же молча, не снимая с тряпицы, отнёс Макару. Наставник Савушкиной открытости удивился настолько, что даже на ложку не сразу посмотрел. Малец от такого обилия направленного на него внимания смутился и попытался спрятаться за спину Красавы. Макар спохватился и отвел взгляд.

«Дорога ложка к обеду, а эта так и просто дорога», – подумал Макар.

Необычной для ратнинцев формы, узкая и остроносая, выточенная из непонятного дерева, с рисунком, похожим на дым, резьбы она содержала не так уж много, но выполнена столь тонко, что непонятно, как вообще это можно сделать из дерева. А ещё она была богато украшена серебряной проволокой, вколоченной в тёмное, будто слегка прикопчённое дерево. Витой черенок весь увит серебром и ясно мерцал в колышущемся свете свечи. Черпачок чуть ли не вдвое тоньше, чем у обычной липовой ложки, по краю его огибала очень тонко уложенная вьюнком серебряная вязь, в которой читалась надпись «Тимофей», а дно напоминало затейливую ракушку. Мостик, что соединял черпачок с черенком, выглядел строгим и прочным, а оголовье черенка и вовсе укладывалось в какую-то непонятную фигуру. При всей строгости и аккуратности форм ложка выглядела богато и… Макар хоть и не знал слово «элегантно», но вырвавшееся у него «лепо» было очень близко по смыслу.

– Сам делал? – поинтересовался Макар, уже ничему не удивляясь.

– Не-а, – отвел от себя обвинение Кузнечик, вдруг сообразивший, что ещё чуть-чуть, и ему придётся делать такие же на всю крепость. – Кап Линёк резал, он у нас деревянный подмастерье. А я только узор и проволоку укладывал.

В кузне воцарилась тишина, прерываемая сопением младшей команды.

– А у нас хохлома есть, – попыталась похвастаться Елька.

– Тоже красиво, – согласился Тимофей, почему-то совсем не удивившись тому, что сами ратнинцы считали диковинкой. – Но кап под хохлому не красят, он и так нарядный, особенно если копчёный.

– А кап – это дерево такое?

– Да какое дерево! На берёзе растет, вот такое, – Тимка изобразил в воздухе что-то объёмное. – Его спиливают, сушат долго, а потом режут.

– Ах вот ты про что, про капокорни! – Лёнька понял, о чём речь. – Сучок их ещё по весне понавыкидывал, мы их в рощу за реку стаскивали. Там и старые есть, что на поваленных деревьях. Только Сучок говорил, что тот корень и не режется почти что вовсе, а Михайла сказал всё равно не выкидывать и относить подальше. Вот оно для чего!

– Простой инструмент его плохо режет, – согласился Тимка и кивнул на свою котомку, – вот такой надо, чтоб сталь хорошая. Я за него и не берусь, твёрдый очень. Разве тонкую резьбу навести могу. Если твой Швырок совладает… Инструмент есть, можно попробовать.

Тимка завернул ложку в тряпицу и передал обратно Савушке.