Анатолий Мухин - Альтерверс

Их привели к двухэтажному зданию из красного кирпича. Небольшому. Давным-давно это был купеческих дом с множеством комнат, теперь же — главное здание Просветления, о чём говорила вывеска из бумаги, аккуратно обёрнутая в некое подобие пищевой плёнки.

У входа их встретили двое охранников высокого роста с самодельными автоматами наперевес. Матвей узнал одного из них. Он встретил напарников на полянке в чаще леса после схватки с мутантом. Назвал их караванщиками.

Молодой человек с серыми глазами остановился перед входом в здание и повернулся к оперативникам.

— Говорить будете тогда, когда вас спросят. Вопросов не задавать. К Старшему обращаться только «Старче». Всё понятно?

Узники кивнули.

Пройдя недлинный коридор и поднявшись по полуразрушенной лестнице на второй этаж, они оказались в большом зале, окна которого заколочены или разбиты. Редкий свет пробивался через щели фанеры и нетронутые грязные стёкла. Под самым потолком весели три лампочки, которые освещали множество книжных шкафов в которых вместо книг располагались старые газеты. По середине зала стояло кожаное кресло, всё в заплатках и потёртостях.

На нём, как на троне, восседал пожилой мужчина с плохо стриженными белыми волосами до плеч и длинной бородой такого же белого цвета. Он читал газету «Правда» за 1956 год, выпуская иногда клубни дыма от самокрутки. Своим видом Старший напоминал волшебника, который много лет изучал искусство магии в высокой башне, а потрёпанная ряса, каштанового цвета дополняла старца образом пророка.

— Старче, — обратился тихим голосом сероглазый, — прости, что беспокою тебя. Мы привели их.

Из-за газеты выглянули тёмно-синие глаза, тонувшие в круговороте морщин. Он аккуратно сложил газету и передал появившейся из ниоткуда молоденькой девушке. Она положила газету на своё место и так же незаметно исчезла где-то в соседних комнатах.

Старший изучал оперативников. Смотрел на их обезвоженные тела, уставшие глаза. Прищуривался, бросая взгляд то на Матвея, то на Егора. Иногда поправлял седые усы.

— Зачем вы здесь? — спросил он хриплым, словно поношенным от времени, но поставленным голосом.

Марченко посмотрел на сероглазого. Тот кивнул.

— Мы, — начал Егор, — путники, Старче. Меня зовут Егор Кантемиров, это — мой младший брат Матвей. Мы держали путь из Борта в Тёмный город. Устали. Сделали привал. А по утру на нас напал местный житель — здоровенный мутант.

Старший внимательно слушал.

— Мы с трудом завалили этого… кабана, или что это было… Сволочь, один из наших мотоциклов разбил. А тут подоспели ваши. Ну, а остальное вам доложили, я так полагаю.

— А где находится этот ваш… Борт? — спокойно спросил Старший.

— Западней от сюда. Бункерное поселение.

— А Тёмный город?

— Этого никто не знает. Мы слышали, что он недалеко от места, где когда-то располагался Калинин. Но точно это неизвестно. Это город кочевников.

— А вы, значит, с братом — кочевники? — старик посмотрел на Матвея.

— Мы хотим ими стать. — ответил Егор, — В Бортовском бункере заканчиваются припасы. Фильтры воды совсем на исходе. Да и мы там — явно лишние.

— Почему же? — с интересом спросил Старший и перевёл взгляд на Егора.

— Не вписываемся, наверное. — пожал плечами Марченко.

— А что скажешь ты? — Старший обратился к Матвею.

— Старче, мы не хотели мешать вашему укладу здесь. Честно говоря, мы и не знали, что здесь есть поселение. Думали — леса, да плохие дороги. То, что от них осталось. Вы напали на нас, посадили в камеру, заставили мучиться, хотя мы вам ничего не сделали. Отпустите нас. Мы никому не скажем, что вы здесь обитаете.

Старший на мгновение задумался.

— То, что вы узнали о нас — не трагедия. Вы их не видели, но нас оберегают стены, за которыми непроходимые леса, а там, где они проходимы уровень радиации смертелен для человека. Так что, молодые люди, вам, можно сказать, повезло. Мы спасли вас! Пройди вы чуть вперёд на северо-запад и смерть схватила бы вас через несколько дней. Ваша кожа покрылась бы кровавыми волдырями, а глаза вытекли бы из глазниц. Вы умирали бы долго и мучительно, сгорая изнутри. Прося о помощи, даже моля бога и спасеньем вашим бы стали мутировавшие волки и лисы, размером с лошадь, которые отведали бы человечины с превеликим удовольствием.

Он ждал как отреагируют оперативники с неподдельным интересом.

— Простите, Старче, — сказал Марченко, нарушив указание сероглазого, — но мы тоже не пальцем деланные. У нас есть счётчик Гейгера, несколько капсул с йодом. Мы готовились к нашему походу. Вы же наверняка обыскали наши рюкзаки. Не готовы мы оказались к тому, что среди леса, на берегу загрязнённой реки может стоять целое поселение.

— Ты как говоришь?! — крикнул сероглазый.

— Спокойно, Тихон. — сказал Старший, — В чём-то они действительно правы. Мы поймали их, посадили в каземат, а теперь и вовсе отговариваем от их идеи. А знаешь ли ты, дорогой Тихон, что идея — это начало всего?

— Нет, Старче, откуда мне?

— У каждого исторического события была именно своя идея. Из-за идей начинаются революции, случаются войны, жертвуют собой люди. Но в то же время и изобретаются гениальные машины, создаются новые виды оружия, появляется вера. Ведь когда-то ты, Тихон, как и все твои соседи приняли мои идеи и последовали за мной, не так ли?

— Конечно, Старче. — сероглазый склонил голову.

— Мы, в Просветлении, всегда выслушиваем и прислушиваемся к идеям ближнего. Так как же мы можем отобрать идею у этих двух заблудших? Ведь их идея даёт им самое главное, что может быть у человека. Надежду.

Он поднялся со старого кресла, а девушка, которая вновь появилась из ниоткуда, подала ему старинную трость с круглым пластиковым наконечником, потёртым от времени. Старший немного расправился, провёл по густой белоснежной бороде рукой и подошёл ближе к узникам, не взирая на неприятный запах.

— Когда-то, — начал он, подходя ближе, — в месте, которое называлось Калугой, мама одного маленького мальчика сказала ему: «Если ты хочешь, чтобы к тебе относились хорошо, то и сам относись к людям хорошо». Мальчик этот урок усвоил, но в наше время опасность повсюду. Потому иногда мы можем невольно обидеть тех, кто обиды этой не заслуживает. Я понимаю, что мы оскорбили вас, взяв в плен. Но так было нужно. Мы здесь видим свой, особый путь, который поймут далеко не все, но те кто поймут — придут к настоящему просветлению. Вы в этом пути уже сделали первые шаги.

Он сделал паузу и устало выдохнул:

— Примите мои извинения. Сегодня вас положат на матрац в доме, а не на землю в камере. Помойтесь, отдохните, а вечером заходите ко мне в жилище. Я накормлю вас и напою самогонкой. Обсудим ваши идеи. И наш путь.