Эдгар Крейс - Разведчик Петра Великого [litres]

– Странно, действительно похоже, что это настоящее золото! Ладно, так и быть, уговорил. Если ты так настаиваешь, то я отдам монеты на проверку на их историческую подлинность. Правда, не обещаю, что отдам именно завтра, и не знаю, когда придёт заключение специалистов. У меня и без твоих монет очень много работы, – слегка смутившись от пристального, изучающего взгляда Николая, растерянно ответила девушка. – Но тогда у меня возникает вопрос: откуда у тебя появилось столько много золотых монет? Насколько я помню, ты никогда не увлекался нумизматикой, и, кроме того, это увлечение не из самых дешёвых! Собирать старинные монеты могут себе позволить разве что миллионеры! Ты разве миллионер?

Теперь настала очередь Лены внимательно посмотреть на Николая. Тот смущённо отвернулся.

Потом собрался с силами и посмотрел на свою бывшую или, может быть, не совсем бывшую. Что-то в нём перевернула эта ночь или вернула? Он уже не мог однозначно определиться в своих чувствах. Захотелось подойти к Ленке. Вновь прикоснуться к ней, ощутить её убаюкивающее тепло, мягкий, завораживающий запах тела, но вдруг взглянул на настенные часы, и всё тут же встало на свои места. Он удивлённо ойкнул. Круглые часы с весёлыми ромашками на циферблате показывали четыре часа ночи.

– Блин, с тобой, Ленка, время летит незаметно, а до подъёма монахов осталось всего ничего!

– Каких монахов? – непроизвольно удивилась расстроенная девушка.

Она ещё слабо, но надеялась, что едва тлеющий домашний очаг вновь разгорится, и станет тепло и уютно, но тот, на кого она так надеялась, торопился от неё уйти.

– Обыкновенных монахов, бенедиктинцев! – как-то натянуто весело произнёс Николай. – Извини, Ленка, мне пора! У меня действительно уже совсем не осталось времени, но как-нибудь, при случае, я тебе всё объясню! Обещаю! Надеюсь, что мы с тобой ещё увидимся!

Николай надел рубашку и штаны. Покидал распечатки в мешок с логотипом известного сетевого магазина и помчался в коридор. Накинул на плечи куртку. Оглянулся на растерянную Ленку. Весело подмигнул ей на прощание, махнул рукой и вышел в коридор. Надел туфли, взял с вешалки куртку.

Немного подумал и положил на трюмо свой кошелёк с золотыми луидорами. Заметил туб с помадой и большими буквами на висящем на стенке зеркале написал: «Купи матери дом!».

– Ленка, дверь на замок закрой! И обязательно передай привет Александру Сергеевичу! – попросил Николай из коридора.

Послышался звук закрываемой двери, и наступила оглушительная тишина. С его поспешным уходом Ленкина квартира как-то мгновенно опустела, а сама она так и осталась сидеть в кресле, поджав под себя ноги. Снова одна. Как будто и не было ничего. Только на столе стоит полупустая бутылка Dom Pérignon и блестят в ярком свете люстры пять золотых луидоров, с которых на Лену смотрели пустые, безразличные глаза Людовика XIV.

Меньше чем через час Николай буквально ввалился в свою келью в монастыре Сен-Пьер д’Овиллер. В темноте задел кушетку, и от внезапного грохота проснулись Алексей Никифорович с Андреем Яковлевичем. После сна и обильной дегустации монастырских вин они вначале ничего не могли понять.

– Николай, ты, что ли? – наконец спросил тесть, торопливо зажигая свечу.

– Я это, я, – несколько смущаясь и не смотря в его сторону, ответил вернувшийся путешественник по времени.

Алексей Никифорович удивлённо посмотрел на пластиковый мешок в руке опера. На него беззаботно смотрел логотип известного московского магазина.

– Где ты это взял?

– В Москве, – пожал плечами Николай и протянул тестю пакет.

Тот взял его и заглянул во внутрь. Там были пластиковая коробка с едой, три бутылки чешского пива, пачка распечаток и вдобавок ко всему бутылка Dom Pérignon. Правда, без коробки и этикетки. Алексей Никифорович довольно крякнул и показал содержимое мешка Андрею Яковлевичу.

– Молодец! Уважаешь старших! А то меня так спросонья мутит, что даже не знаю, что и делать! – констатировал бывший министр иностранных дел при царском дворе Ивана Васильевича.

Пока Николай, пристроившись за маленьким столиком, переводил на французский язык технологический процесс изготовления шампанского, его друзья в это время пили чешское пиво, закусывали бутербродами с солёной лососиной и кряхтели от удовольствия. Когда за гостями-узниками явился Бастиан, друзья успели похмелиться и были сыты. На крохотном столике при неверном свете свечи лежали три листа бумаги, исписанные мелким почерком. Там был подробно описан процесс приготовления шипучего, игристого вина. Бутылку шампанского как образец для подражания друзья решили подарить брату Пьеру перед самым отъездом. Правда, поспать Николаю в эту ночь так и не удалось.

Скудный монашеский завтрак друзья ели только ради приличия, а брат Пьер нетерпеливо ёрзал на лавке. Он больше косился на листы бумаги, чем ел. Ему не терпелось их побыстрее прочитать, но он старался сдерживать себя. Наконец трапеза закончилась. Старец быстренько забрал со стола рукописи, ещё раз искренне поблагодарил Николая за потраченную на сей труд бессонную ночь. Уже хотели по пути начать обсуждать практические вопросы виноделия, как неожиданно к ним подошёл Бастиан и молча оглядел гостей-невольников. Николай подумал, что молчаливый монах уловил исходящий от них перегар и теперь выдаст им какую-нибудь осуждающую речь да отправит на другой участок работы, но против его ожидания тот заговорил совсем о другом.

– Вас дожидается у себя в канцелярии настоятель монастыря аббат Изидор! – важно глядя на невольников объявил Бастиан. – Идите за мной, а ты, брат Пьер, ступай и занимайся своим делом!

– А как же брат Николя? Я его смогу сегодня увидеть? Мне крайне необходимо обсудить с ним ряд важных вопросов по поводу изготовления шипучих вин! – расстроенно спросил келарь.

– На всё воля Господня. Я извещу аббата Изидора о твоём желании, брат Пьер, поработать вместе с братом Николя.

Будущий изобретатель шампанских вин ушёл, не скрывая своего крайнего разочарования, а Николай с друзьями были вынуждены следовать за помощником аббата, чтобы узнать о своей дальнейшей судьбе. Идти пришлось совсем недалеко. Канцелярия настоятеля монастыря располагалась на втором этаже, как раз напротив здания, где находилась общая трапезная монахов. Когда подошли к двери канцелярии, Бастиан осторожно постучался и, дождавшись ответа, открыл дверь.

Аббат Изидор сидел за массивным письменным столом, обложившись целым ворохом бумаг. Он лишь коротко взглянул на вошедших и снова углубился в чтение. Гости терпеливо дожидались, когда его святейшество вновь обратит на них своё внимание. Прошло минут пять в абсолютной тишине, прерываемой лишь шуршанием перелистываемых страниц документов и поскрипыванием пера. Наконец аббат отложил в сторону перо и устремил свой острый взгляд на гостей.